Поэтому нужно было валить как можно скорее.
Мы вновь навалились на дверь и с трудом отодвинули ее еще на пару сантиметров от косяка.
— Все, можно пролезть! — воскликнула Мирослава и юркнула в проем.
Я же скептически посмотрел на щель. Да там кошка даже не пролезет!
— Чего ждешь? Пошли!
Мирослава махнула мне рукой.
Я втянул живот и начал протискиваться в проем. В один из моментов мне даже показалось, что застрял. Но Мирослава сказала повернуть голову в бок и я наконец забрался внутрь.
— Бежим! — выдохнула девушка, и мы рванули со всех сил по лестнице вниз.
Наверху послышался скрежет — это киберы пытались открыть заклинившую дверь. И судя по пронзительному скрипу, у них это получалось вполне неплохо.
Мы выскочили из подъезда на улицу. Мирослава быстро огляделась, кивнула:
— Туда.
И я вдруг почувствовал, как от девушки отходят эманации силы. Она создавала путающие конструкты, которые сбивали след!
Мы побежали по аллее. Судя по тому, что за спинами уже не было слышно лязганья шестеренок, конструкт выполнил сове дело.
Мы сбавили темп, потом и вовсе остановились.
— Тут недалеко мой дом, давай зайдем, — предложила Мирослава. — Возвращаться в гостиницу тебе сегодня не стоит — они тебя обнаружили.
— Кто — они?
— Те, кто направил сюда киберов, чтобы убить нас.
— Пойдя к тебе домой, мы не приведем их за собой? — предосторожность не помешала бы.
— Не переживайте, я создала несколько конструктов, которые замели следы.
Я хотел сказать, что лучше бы она это сделала, когда шла со мной на встречу, но понял, что девушка не ожидала такого развития событий.
Мы прошли через дворы и закутки, пару раз останавливались — Мирослава водила руками по бетонным заборам, расставляя ловушки и путающие ложные следы. Я внимательно следил за ее действиями, пытаясь запомнить все элементы конструктов. Но они были мудреными и тонкими, и просто так разгадать их не получилось.
Наконец, мы пришли к дому, не родовому гнезду или коттеджу, а просто многоэтажке из красного кирпича.
Поднялись на седьмой этаж, вошли в тесноватую, но достаточно уютную квартиру.
— Кофе хотите? — предложила Мирослава.
— Не откажусь.
Девушка шмыгнула в кухню, я же прошел в комнату. Все здесь было чисто, убрано, заботливо украшено, не броско, стильно. Но не чувствовалось мужского присутствия — все было слишком женским. Да и фотографий тоже не имелось.
— Может быть, помочь? — предложил я, зайдя в кухню.
— Если можно, — смущенно улыбнулась Мирослава.
И протянула мне кофемолку.
— Что-то заедать там, не могу иногда провернуть.
Я принялся молоть кофе.
— Приятно пахнет.
— Это натуральный, кенийский. Мне подруга присылает. Смесь из высокогорной арабики и крепкой вьетнамской рабусты. Хороши баланс нежности первого сорта и горечи и крепости второго. А еще особая венская обжарка. Уверена, вам понравиться.
— Вы разбираетесь в кофе, — улыбнулся я.
Девушка взяла перемолотый мной кофе, щедро насыпала в медную турку, поставила на плиту. Вскоре по дому разнесся сумасшедший аромат готово кофе. Дождавшись, когда шапка начнет подниматься, девушка сняла турку с плиты, разлила по маленьким чашечкам.
Я сделал глоток.
Кофе был потрясающий. В первое секундное мгновение показалось, что напиток чересчур крепкий. Но нотки горечи быстро сменились приятным плотным послевкусием, в котором угадывалось нотки молочного шоколада и цветочного меда. Я даже закрыл глаза от удовольствия.
Мы некоторое время наслаждались напитком. Потом Мирослава начала говорить, сразу по делу, без всяких подводящих бесед.
— В Твери существуют два завода по добыче камней. Один из них «Изумруд», добывает камни дрянные, мелкие и обладающие малым положительным фоном. Из таких крупнее сувенира или нетушимой зажигалки не сделаешь. Не говоря уже о настоящих артефактах. Конечно, попадаются хорошие экземпляры, но их количество слишком мало. Убыточный одним словом завод, но сидит на дотациях местного бюджета, поэтому не закрывается.
Есть второй завод, «Кремень», у которого имеются три шахты глубиной каждая по тысяче метров. Там добыча идет по-крупному. Камни хорошие, самородки, каждый второй — потенциальный мощный артефакт. Мой отец, Николай Шереметев, когда-то нашел эту жилу, открыл завод и в течение двадцати лет был его единственным владельцем.
— Был? — спросил я.
— В Твери существует одна группировка. Мы их называем «воробьи», по фамилии лидера — Егора Воробьева. Она связана с местной властью. Они и захватили завод моего отца. А самого папу…