— Вставай, — Катя подала руку.
— Ты как тут оказалась? — спросил я, глядя на девушку.
Боевой костюм ей был к лицу. Он обтягивал весьма недурственные ее формы, подчеркивая бедра и грудь.
— А ты думал только вас на Ведьмин Яр отправили? Женские группы в двух сотнях метров отсюда штурмуют эти гребанные чемоданы с камнями. А я с отрядом решила уйти чуть в сторону. Гляжу — тут ты таких железяк насобирал. Решила помочь. Куда же ты без меня? Как дите малое.
— Спасибо, — кивнул я. — Ты и в самом деле спасла нас.
С последним големом мы расправились все скопом. Нафаршировали его свинцом, отстрелив все жизненно важные элементы.
— Идем с нами, — предложил я Кате.
— Я другого и не ожидала, — улыбнулась та. Спросила: — Ты как от огня спасаешься?
— Даром поддерживаю, — ответил я.
— Ну и зря, — кокетливо улыбнулась девушка. — Никакого Дара тут не нужно.
Я вопросительно глянул на нее.
— Просто вы, мужчины, слишком грубы, чтобы ощутить огонь. А мы, девушки, натуры тонкие, чувствительные. Мы ощущаем приход пламени.
— Что, действительно так? — удивился я, не веря Кате.
Ощущать пламя? Что еще за новинка такая?
— Что, про прожжённые пятна ему рассказываешь? — подошла к нам Тамара.
Я пригляделся к местности. Демоны меня дери! А ведь действительно. Огненные водопады не перемещались по небу и били только в определенные точки, и на земле из-за этого после некоторого времени появились подгорелости.
— Ну Тамара! — укоризненно протянула Катя. — Чего сразу все секреты рассказываешь? Могли бы поманипулировать мальчиками.
— И для каких целей? — спросил я. — Для личных или коллективных?
Я глянул на других девушек из группы Кати. Там все оказались как на подбор. Симпатичные. Даже красивые? Или это сказывается кадетские лишения и три дня взаперти?
— Для разных, — уклончиво ответила она, стреляя в меня глазками.
— Ты, говорят, на гауптвахте торчал? — спросила Тамара, прерывая нашу битву взглядами.
— Было дело, — кивнул я.
— Вот я почему-то не удивлена, — произнесла Катя. — Чтобы Пушкин и не попал в какую-то переделку — это нереально.
— Тамара, а ты откуда об этом знаешь? Наши корпусы же не пересекаются.
— Еще как пересекаются, — загадочно ответила та. — Сарафанное радио пробирается даже в самые закрытые места.
— Ну мы долго болтать будем? — возмутился Иосиф. — Пошлите, пока огонь не жахнул с неба или пока эти големы не вылезли из укрытия.
Предложение было разумным, и мы уже общей группой двинул вперед. Появление в отряде девушек оживило парней, они перестали корчить уставшие рожи и даже подтянулись, потом и вовсе начали хорохориться перед ними, играя крутых парней. Мне это даже было на руку — никаких жалоб и усталости. В порыве показать себя с лучшей стороны перед слабым полом, завоевать его внимание, они стали наконец походить на настоящих воинов.
Пользуясь подсказкой Кати, мы прошли по огненным землям.
На свой страх и риск я убрал защитный купол, и некоторое время вздрагивал от каждого шороха. Но когда огонь вдруг излился точно в то место, где располагалось черное пятно, я понял, что догадка Кати была верной.
В некоторых местах, где этих черных меток было много, нам приходилось выстраиваться в колонну и идти друг за другом.
Пока шли, Катя рассказа о том, как у нее дела в корпусе. Их проблемы ничем не отличались от наших — те же тренировки, только в северной части заведения, тиран-учителя, новые знакомства, не всегда радостные. Как известно две женщины под одной крышей — к ссоре. Тяжело было представить, что творилось там, где жило больше семисот девушек.
Мы подошли к границе тумана. Остановились, не зная как быть дальше. Что там, за пеленой тумана?
— Я первый, — произнес я, понимая, что никто больше не рискнет сделать туда шаг.
— Постой, — остановила меня Катя. — Я с тобой.
— И я, — произнес Бульмяк.
— И я, — добавил Иосиф.
— Я тоже с вами, — сказала Тамара.
Мы впятером вошли в туман. Густой и белый, он походил на молоко. Он окутал нас сразу, и я почувствовал его влажную студенистую плотность. Даже дышать стало трудно.
— Не нравится мне это место, — проворчал Иосиф, беря оружие удобней.
Мне тоже не нравилось. Во-первых, ни черта не видно. Во-вторых, туман сильно гасит звуки. И даже голос рядом идущего Иосифа был глухим, словно тот говорил через плотное одеяло.