В ресторане играл квинтет в составе флейты, гобоя, кларнета, фагота и валторна. Приятная музыка расслабляла и вскоре мысли мои пришли в порядок. Я смог отстраниться от произошедшего. Харуко тоже. Вино начало пьянить и девушка жадно посмотрела на меня, подмигнула. Сказала:
— Поехали в гостиницу.
Возражать я не стал.
До лифта мы добрались с трудом, едва сдерживаясь. Но уже в лифте впились друг в друга губами и принялись ласкать. До номера дошли с потерями — пуговицы на моей рубашке были нещадно сорваны девушкой.
Едва зашли внутрь, как тут же скинулись себя всю одежду и остались абсолютно голые. Нужно было сходить в душ и смыть с себя всю грязь и пот, но не хотелось ждать друг друга и поэтому мы пошли туда сразу вдвоем.
Под струями горячей воды продолжили наслаждение. Я развернул Харуко к себе спиной, приник к ее плечам, осыпая поцелуями. Девушка застонала. Вода красиво стекала по ее плечам, спине, ниже, еще ниже, по бедрам, ногам.
Мы начали двигаться с Харуко в одной темпе, но с каждым мгновением все убыстряясь. Первой не выдержала девушка, томно застонала. Потом взорвался и я.
Удовлетворенные друг другом, мы с трудом добрались до постели и тут же уснули.
Подъем был ранним. Не смотря на вчерашний насыщенный день, я встал отдохнувшим. Разбудил поцелуем Харуко. Пора было отправляться в штаб, чтобы узнать как дела у Смит и Шмыгаля.
Купив по пути кофе и свежую выпечку, мы явились к своим друзьям.
Смит выглядела уставшей, Шмыгаль же был полон сил и шутил, причем весьма пошло, от чего Смит лишь морщилась, цокая на своего помощника.
— Как успехи? — спросил я, протягивая главе Школы кофе.
Та от напитка не отказалась, хотя глянула на стаканчик с некоторой брезгливостью.
— Все в порядке, рассчитала необходимые погрешности, провела линии, собрала все необходимые точки. Камень оказался очень привередливым, реагировал даже на маленькие отклонения, поэтому пришлось быть внимательной и ничего не пропускать.
— А я помогал! — гордо ответил Шмыгаль, откусывая сразу полбулки и шумно отпивая кофе.
— Уж лучше бы вы, Семен Семенович, совсем не лезли со своей помощью, ей-богу! — проворчала Смит.
— А что такое? — удивился тот.
— Да то вы линию какую ненароком сотрете, то потоки локтем заденете. Как слон в посудной лавке! Это же тонкие материи, понимать надо!
— Ну уж будет вам! — проворчал Шмыгаль. — Тонкие материи! Да я эти тонкие материи на… на пальце вертел!
— Давайте оставим споры на потом, — предложил я. — А сейчас — к делу!
— Это верно вы Александр, сказали, — произнесла Смит, и, глянув на Шмыгаля, сказала: — Ближе к делу!
И кивнула в сторону стола, на котором было расположено множество каких-то бумаг, диаграмм, непонятных конструкций из воска, камней, игл и спичек. Сам «янтарный генезис» лежал в центре, обвязанный черными нитками. Происходящее здесь больше походило на магические приготовления, чем на науку.
— Что осталось сделать? — спросил я, разглядывая стол.
— Необходимо привести точки сборки в единые плоскости, — ответила Смит, но ее никто не понял.
Шмыгаль намерено принялся шумно с причмокиванием пить кофе.
— Чем мы можем помочь?
— Просто стойте тут, — ответила женщина. — Если что-то нужно будет подать — я вам скажу.
— И вот так всю ночь! — пробурчал Шмыгаль.
— Что-то слышно про состояние Императора? — спросил я у него.
— Вечером приходил дежурный, бывший мой ученик, сменял караул. По секрету сказал, что Император находится в больнице без сознания.
— Конструкт такой мощи не проходит бесследно, — хмуро произнесла Смит. — Я удивлена, как Император вообще остался…
Она прикусила язык, поняв, что чуть не сболтнула лишнего.
— В общем, восстановление будет долгим. Но в императорской больнице работают самые лучшие специалисты, они все сделают правильно и идеально.
Смит начала выписывать в воздухе руны и знаки, и помещение наполнилось потоками искрящейся силы. Она была не такой мощной, как у Императора, но ее вполне хватало, чтобы «янтарный генезис» начал светиться желтоватым свечением. Я внимательно следил за действиями главы Школы, отмечая, с каким искусством та создает тонкие нити силы, как умело сплетает потоки, словно пряжу, делает печати.
Завораживающий процесс продолжался к нашей печали не долго.
— Что тут происходит?
Дверь вдруг с грохотом открылась, и в комнату размашистым шагом вошел молодой человек в мундире в сопровождении десяти солдат.
Потоки линии тут же задрожали, словно огоньки на свечах, движимые сквозняком.