— Если никто не зарядит пушки заново, а я сомневаюсь, что кто-то рискнет так опрометчиво поступить, то больше нам такого счастья не видать, — не стал скрывать я, и под взглядом друга пояснил: — Боекомплект израсходован, но враги не идиоты, их собственное оружие только что уничтожило порядка тысячи солдат. Ты бы стал полагаться на так подведшее тебя орудие?
Ефремов покачал головой.
— Сейчас Демидовы наладят переправу, и мы выступаем, — произнес я, видя по карте, что к нам уже выдвинулась техника деда. — Я предлагаю пленных не брать, но тут уж ты сам решай.
Семен спокойно кивнул, показывая, что услышал мои слова.
— Жесткость подстегнет остальных драться до последнего, — принял решение он, — а я бы предпочел, чтобы они сдались.
— Хорошо, как скажешь, — пожал плечами я, легко соглашаясь с другом. — «Оракул», контроль берега.
— Слушаюсь, княжич.
Семен Константинович обернулся в сторону подъезжающих машин. Руслан Александрович не стал размениваться по мелочам, и обеспечил нас по полной программе. С уральской техникой мы здесь можем города возводить, не то что мостик перебросить.
Два часа понадобились операторам, чтобы установить переправу. И мы пошли вперед.
«Оракул» с помощью дронов контролировал окружение, и с его помощью солдаты двух родов споро двигались, легко находя выживших. Большинство переживших обстрел солдат Толстого либо уже погибли от ран, либо без помощи целителя уже не могли рассчитывать на спасение. Но почти сотне повезло, и их конвоировали в лагерь подразделения Демидовых. Без оружия, деморализованные и к тому же в большинстве своем контуженные, они не оказывали сопротивления. А когда подойдет царская армия, их разделят и доставят в места временного содержания пленных.
Разумеется, рядовому составу ничего особого не грозит. Командованию же живыми от закона не уйти.
До вечера мы продвинулись до конца перекопанной ракетами территории.
Никакого сопротивления здесь можно было не ждать — даже пожелай Толстой по нам чем-нибудь выстрелить, мы узнаем об этом заранее. Так что бойцы спокойно вставали на привал. Хотя Ефремов и не дал им совсем расслабиться, заставив нести дежурства и обеспечить хотя бы видимость лагеря.
Практически весь день я следил за ситуацией вокруг нас, и только около полуночи у меня появилось время, чтобы оценить успехи остальных родов.
Наступление в большинстве случаев было не столь впечатляющим, как у нас. Михаил II так и не решился использовать свой «Оракул» на максимум, так что были и серьезные потери, и даже тактические поражения. Даже ГЭС, которую я помогал захватить несколько недель назад, сегодня едва не потеряли.
На соединение с нами тем временем двигались подразделения соседних княжеств. Пока мы отдыхаем, они перебрасывают силы на этот берег и спешат к нам. Завтра мы должны ударить единым кулаком по Хабаровску.
Царская армия подтягивалась к линии фронта медленно и неохотно. Оно и понятно — государь не для того согнал силы княжеств, чтобы хоронить своих людей. Так что выгребал жар чужими руками. И я его даже не осуждал, все-таки для правителя не существует норм морали или совести.
От сна я отказываться не стал, так что занял свое место в палатке, установленной людьми рода Романовых. А на утро обводил взглядом значительно увеличившееся число солдат и техники. Над нами промчался истребитель, летящий на север. С земли его, разумеется, рассмотреть не удалось, но искусственный интеллект раскрыл мне как модель, так и информацию по пилоту. Вслед за первым прошли еще два звена.
Проводив их взглядом, я пошел в сторону шатра командования. Амурский боярин Казанцев остался контролировать лагерь Ефремовых на том берегу, так что под навесом защитного цвета собрались одни только представители княжеского сословия.
На совещании еще раз обговорили план и утвердили его. Теперь весь собранный нами кулак пойдет выбивать юго-западные укрепления. Авиация, затем артиллерия, и только после того, как будут израсходованы их боеприпасы, в дело вступят наши солдаты.
Все понимали, что единственный шанс удержать наше побережье — это нагло идти в атаку. Иначе Толстой перебросит войска к столице и выдавит нас обратно за Амур. Однако стянуть имеющиеся силы в направлении нашего нападения он обязан.
— Семен Константинович, — обратился я к другу, — подразделения Романовых переходят к вам в подчинение.
— Отец уже предупредил, — кивнул тот. — Ты уверен, что можешь так рисковать?
— Я уже так делал, — улыбнулся я в ответ. — Кроме того, я должен лично доставить голову великого князя Хабаровского Руслану Александровичу Демидову. Я дал слово.
Ефремов еще несколько секунд смотрел мне в лицо, после чего вздохнул.
— Ты идешь на очень большой риск, Дмитрий, — сказал он. — И я сейчас понимаю отца, почему он не хотел, чтобы я совался в атаки лично. Это крайне опасно.
Мне оставалось только улыбнуться.
— Я все продумал, — заверил я друга, кладя руку ему на плечо. — Обо мне не волнуйся, проследи, чтобы силы Толстого были заняты вами, а с остальным я справлюсь.
Объединенное войско должно отвлечь силы великого князя, пока я подбираюсь к нему в одиночку.
Рискованно? Конечно. Но в отличие от всех остальных, у меня есть все шансы добиться успеха и остаться в живых. Забывать о том, что великий князь решится использовать еще какое-нибудь оружие массового поражения по примеру Измайлова, я и не думал. А потому он не должен чувствовать себя загнанным в угол. Толстой должен видеть наш напор, оказывать сопротивление, но ни в коем случае не паниковать.
Простившись с Семеном, я сел в машину, и мы поехали обратно к реке. Расстояние было небольшое, но подниматься в воздух у лагеря было бы опрометчиво. Это системы обороны я могу вывести из строя усилием мысли, но любой солдат с гранатометом может сбить борт на взлете.
— Все готово, княжич, — сообщил мне пилот, сопровождая слова наклоном головы.
— Поехали, — ответил я, пристегнувшись.
Самолет развернул сопла, готовясь к горизонтальному взлету. Благодаря доспеху я не испытывал ни малейшего неудобства. Вскоре мы забрались на нужную высоту, и пилот развернул борт хвостом к Хабаровску.
Я следил за обстановкой, пока самолет уходил от города, чтобы сделать небольшой крюк. Наконец, мы развернулись, и устремились к столице великого княжества.
Я в последний раз окинул лежащий подо мной Хабаровск взглядом с высоты и шагнул в пустоту.
Самолет стал стремительно отдаляться, встречный ветер бессильно бился в забрало шлема.
Чуть подправив полет, чтобы не промахнуться с точкой приземления, я отдал сигнал «Оракулу», и во всем городе подо мной погас свет. Дальше — перехватить связь командования, подставляя заранее сгенерированные ответы на случай, если кто-то решит проверить обстановку снаружи штаба. Следующий шаг — полное отключение систем обороны, оставив Хабаровск абсолютно слепым.
Как раз в это время прилетели первые снаряды по укреплениям. Княжичи вступили в дело. Со своей позиции я видел точки уходящих самолетов, сбросивших на головы врагов свои бомбы.
Алые всполохи взрывов на подступах к столице совпали по времени с моим появлением в зоне видимости радаров Хабаровска. Вот только оборудование сейчас слушалось меня, и потому ничего не показывало обороняющимся.
На улицах уже можно было разглядеть технику, баррикады, скопления солдат. На секунду я даже испытал чувство дежа вю — в Красноярске было почти также. Разве что тогда я шел практически вслепую, рассчитывая исключительно на свой дар. Теперь у меня есть куда более полезные средства ведения войны.
Штаб уже был подо мной, я стал сбрасывать скорость, поднимая щиты. На этот раз никаких гербов и фейерверков. Ни к чему лишний раз сообщать Толстому, что его смерть уже близко.
Крыша двухэтажного здания даже не просела под моими ногами, и еще секунду я потратил, проверяя насколько удачно мне удалось приземлиться. По счастью, если кто и смотрел в небо, то явно глядел в сторону горящих укреплений. По крайней мере, никакой паники относительно упавшего с неба человека не было заметно. Лишь рабочая суета из-за перебоев с питанием.