Я с трудом выкрутил плотно притёртую пробку и поднёс горло фляги к носу. Зелье было пряным, и остро шибануло в нос, но запах был приятным. И булькало там ещё прилично. Я ввернул пробку и возвратил флягу вместе с берестой деду.
На том мы тогда и расстались.
Мы с друзьями осенью летали на рыбалку и охоту самолётами Дальнереченского авиаотряда на верхний приток Бикина речку Улунгу, а потом здесь перемещались на вертолёте и лодках и я приезжал к нему почти ежегодно.
Мне с ним было очень интересно. Я внимательно слушал его рассказы о его жизни в древней Руси. За его пятнадцать лет жития в прошлом, он прошёл и войны, и, как говорил наш юморист, ещё более тяжёлое мирное время. Меня всегда интересовало боевое искусство, я с детства занимался самбо, потом восточными единоборствами, и мы с ним немного фехтовали на палках. В его шестьдесят пять, он имел крепкую руку. Я тоже был мужиком не хилым, неплохо знал финты, типа восьмёрок "стиля дракона", и мы тогда весело проводили время.
* * *
Сейчас у меня была очень сложная ситуация. Ещё в том году я спланировал акцию возмездия в отношении двух бандитов, убивших моего бывшего командира. А после акции я решил спрятаться в прошлом.
Я завёз деду в избушку всё, что мне может пригодиться в пятнадцатом веке. Весь год читал умные книжки по истории и прикладным наукам. Короче, готовился к переходу "за кордон" и долгой, дай Бог, жизни по чужой "легенде".
Михаил согласился отдать мне зелье с заговором, и активно участвовал в моей подготовке к перебросу в прошлое: передавал мне манеру разговора и словарный запас старославянского, описывал известных ему людей, места, где он жил и побывал.
А неделю назад я вышел на "вора в законе" Хасана, и сообщил ему, что знаю, где прячется его кровник. Группировка Хасана контролирует незаконную добычу и оборот серебра на Дальнегорском ГОКе, я знал это и поэтому попросил за информацию хорошую плату серебром в слитках.
Кровника Хасана ранили во время перестрелки, но не добили, и он ушёл. Люди Хасана его искали, но найти не смогли. А я обещал привезти нукеров Хасана к месту его лесного схрона.
Я никогда ни на кого из бандитов не работал, взяток не брал, и об этом все, кому надо, знали. Поэтому, моё предложение бандиту сдать бандита за деньги, Хасаном воспринялось нормально. Пенсионер РУБОП решил подзаработать, а заодно "подчистить поляну". Всё логично. Обычная тактика спецслужб. Чему учили, как говориться...
Я не обманывал Хасана. Хафиз, там, куда мы ехали с нукерами, действительно прятался. И фото, с датой, временем, которое я показывал Хасану, действительно делалось с живого Хафиза. Правда, потом он был уже не живой, но кто об этом знал, кроме меня?
На Хафизе было так много невинных жертв, как и на Хасановских нукерах, что совесть моя была спокойна. И даже получила некоторое удовлетворение. Только сейчас надо хорошо спрятаться. Бандиты меня будут искать пока жив хоть один родственник Хасана. Теперь уже я стал его кровником. И я нашёл, куда спрятаться.
* * *
- Буде здрав, Отче.
- И ты буде здрав, Мишаня.
Он посмотрел на меня.
- Готов?
- Вроде да.
- Дело сделал?
- Сделал. Порешил лихоимцев.
- Вот и добро. Иди одевай своё платье. Или посидим чуток?
- Нет, Отче. Неча тянуть. Мандраж начинается.
Я переоделся в заготовленную заранее одёжку: шёлковые порты и рубаху, сапоги, плащ и атласный колпак, отороченный собольим мехом.
Михаил, как оказалось, был неплохим художником, и нарисовал свою одежду, в которой он ходил в молодости. По этим рисункам я и пошил себе похожую. У меня с собой были три увесистые из толстого брезента сумки на длинных ремнях. Одна - набитая, в основном, антибиотиками и вакцинами, вторая - "хасановским" серебром, "цацками" с тел нукеров, патронами, капсюлями, свинцом и порохом.
В третьей сумке была картошка и разные семена: кукуруза, арбузы, огурцы, помидоры, свёкла, морковь. Ну не мог я представить себя, жующего одну репу. Ещё у меня была стилизованная под пищаль "вертикалка" с нижним нарезным стволом, оптика к ней, сабелька деда Михаила и его же плеть. Как не странно, и то, и то в неплохом состоянии. Был ещё и АКСУ, найденный в багажнике бандитского джипа.
Я весь год гонял вес, но до размера пятнадцатилетнего парня, хоть и набравшего уже стать, всё равно не "сдулся". Одежда сдавливала меня нещадно, хотя и рассчитывалась на свободную носку, но для юноши.
- Всё, Отче, не могу больше. Прощаемся.
Мы обнялись. Он заглянул мне в глаза. Перекрестил двуперстно, передал мне флягу и бересту, распаренную над кипящим горшком.
- С Богом. Не посрами имя мое, Мишаня.