— Не смей так о Христофоре Аркадьевиче, — тут же вскинулся друг.
— Ладно, ладно, не закипай. Не сметь так не сметь. Прости, — выставив перед собой руки в примирительном жесте, тут же пошел на попятную Иван.
— Христофор Аркадьевич… Понимаешь, плох тот учитель, которого не превзойдет ученик. Но и принять это не так чтобы просто. Он уже оценил мои достижения, просто не может смириться с тем, что я так быстро вышел из-под его опеки.
Иван только отвернулся, чтобы друг не видел его выражения лица. Угу. Рассказывай сказки. Ни черта этот профессор не поймет и не примет. Хотя бы потому, что тогда ему придется признать, что он безнадежно отстал и теперь пришла пора самому поучиться чему-то новому. А это не так уж и просто. Не в том он возрасте. Опять же, шел он всю жизнь, шел и пришел к разбитому корыту. Нет, новое — это удел молодых и никак иначе.
Впрочем, развивать эту тему Иван не стал. Ну его. Еще не хватало поссориться на ровном месте. А у Карпова на Рудакова большие планы. Очень большие. Знал бы он. А пока…
— Паша, я тут тебе обещанную деньгу принес. Куда сгружать?
— И что, все пять сотен рублей?
— Все до копейки.
— А как же… — Павел с недоумением посмотрел на гостя.
— Что «как»? — не понял Иван.
— Ну-у, мешок-то где?
— Так вот он. — Иван хлопнул себя по животу. — Это я еще пару лет назад измыслил, когда появилась надобность в перевозке крупных сумм. Денежный пояс. Оно, конечно, в талии несколько раздаешься, зато очень удобно, и главное, вся сумма при тебе.
— Это же около пуда веса.
— Ага. И я о том же. Ну что, здесь сгружаем или в кабинет пройдем?
— Пошли в кабинет.
Карпов вовсе не поспешно подался в бега. Нет, Москву-то он покинул в течение пары суток. Но далеко не с пустыми руками. Еще чего не хватало! За день, проведенный в подземелье у великой княгини де Вержи, успел все обдумать и наметить план дальнейших действий.
Покинув узилище, Иван направился сначала в овраг, а потом с парнями к себе домой. Благо через княгиню знал точно, что там нет никакой засады. Розыск вел уже знакомый ему дьяк из Разбойного приказа и по совместительству человек Ирины Васильевны.
Дома вооружил парней по первому разряду. Разве только духовушка оказалась одна. Ее он без раздумий вручил дополнительным оружием Григорию. У того и практика побогаче, и обращается он с карабином получше. Здесь же озаботились припасами. А еще Иван поручил Серафиму на следующий день раздобыть лошадей. Путь им предстоял неблизкий.
Потом с половиной парней прогулялся к выкресту дяде Яше. Денег для осуществления собственных замыслов Карпову понадобится до неприличия много. А у еврея успела скопиться изрядная сумма. Нагружать пришлось всех товарищей. И это с учетом немалой доли золота. Шутка сказать, он увозил с собой в Псков двенадцать тысяч рублей!
— Ну и какие у тебя планы? — выгружая монеты в выставленный Павлом ящик, поинтересовался Иван.
— А какие планы. Теперь деньги есть, можно оборудовать настоящую лабораторию. Помещение тоже есть.
— Это дело хорошее. Но не хочешь ли ты подумать несколько шире?
— Например?
— Ну, например, построить госпиталь. Пригласить сюда пару-тройку товарищей и сподвижников. А то стоишь, репу чешешь, согласятся псковские подлекари или пошлют куда подальше.
— Госпиталь? — с недоверием переспросил Павел.
— Госпиталь, — с самым серьезным видом подтвердил Иван. — Землицу выбьешь. Чай, в ближниках у княгини, а ей с некоторых пор бояре вроде как благоволят.
— Постыдился бы поминать Елизавету Дмитриевну.
— А мне стыдиться нечего, Паша. Плевать, что там плетут злые языки, накласть в присядку на обвинение в посягательстве на честь царской семьи. Не было ничего. То пустые байки.
— А то, как она, презрев все запреты, правила и обычаи, ворвалась в палаты совета бояр и стала просить за тебя? Это как расценивать?
— Паша, я не пойму, ты поддерживаешь тех, кто разносит ложные слухи?
— Я знать хочу, кто у меня в друзьях, — государственный преступник или достойный муж.
— Любовь, Паша, не преступление. Тебе ли этого не знать.
— Ты понимаешь, о чем я.
— Не было промеж нас ничего. Даже если Елизавета Дмитриевна и любит меня, это ни о чем не говорит. Она другому отдана и будет век ему верна, — припомнив строки из «Евгения Онегина», ответил Иван. — И все. Хватит об этом.
— Эх, Ваня, наворотил ты.
— Не я наворотил, а наушник Меншиков. Оно ведь все можно выставить в дурном свете. Вот к чему ты при первой возможности над трупами измываешься и кромсаешь их, аки мясник? Уж не богопротивное ли удумал?