Хм.
Я задумчиво посмотрел на уверенно глядящего на меня старика. Что главное для боярина? Правильно — понты. А что такое понты? То, что у тебя есть, а у других нет. Надо и мне уровень понта поднять…
— А сможешь ли ты, часовщик, часы сделать, чтобы их в кармане можно было носить?
Ты смотри — даже глазом не моргнул.
— Смогу, — твердо качнул бородой часовщик.
— Ну, тогда это проверкой для тебя будет. Сделаешь — возьму к себе на службу.
А не сделает… да и фиг с ним.
— Клава, ты обещала!
Нет, ну правда, тут есть повод разозлиться. Моя пухляшка, моя, между прочим, кровная сестренка уверила своего братика, что проверит всех наших слуг — и особенно Ржевского, насчет которого у меня подозрения еще не угасли — с помощью боярского Повеления на предмет возможного предательства и членовредительства… вернее… там какое-то другое слово должно быть… ну, когда во вред своему хозяину действуют… не помню… да и фиг с ним! Дело не в филологии! А в том, что, когда я пришел к Клаве, попросить, чтобы она опросила старого часовщика, выяснилось, что она ни слуг, ни Ржевского даже и не думала опрашивать!
— Ну как так-то⁈
Клава задумчиво посмотрела на меня поверх очков, отложила перо, которым вырисовывала на листе бумаги какую-то сложную схему.
— Викеша, скажи, вот ты боярин?
Я вздохнул. Что-то я начинаю в этом сомневаться. Тут все как-то без меня все решают.
— Ну, вроде как боярин.
— У тебя есть Повеление?
— Есть.
— Как ты думаешь, те, кто могут отправить к тебе в дом подсыла — знают, что ты боярин и у тебя есть Повеление?
— Ну… да.
Кажется, я понимаю, куда Клава клонит…
— А теперь скажи — отправили бы они подсыла, если бы его можно было бы разоблачить, просто спросив: «Уж не человек ли ты Морозовых?»?
— Ну… нет.
— Значит, нужно задавать не простые вопросы. А такие, на которых можно понять — есть ли на человеке чужое Повеление или нет.
— Согласен. А какие это должны быть вопросы?
— А этого я еще не придумала. Потому что один торопыга меня отвлекает.
Наверное, я выглядел обиженным, потому что Клава выскользнула из-за стола и обняла сбоку, прижавшись к моему плечу:
— Ты самый лучший, братик! И я хочу тебе помочь! Но я хочу помочь — хорошо. Не дуйся.
И меня чмокнули в ухо. Так замечательно чмокнули, что в нем звенело даже тогда, когда я выходил из дома. Между прочим, с уже наложенным по второму разу гримом.
Я глянул искоса за спину… ну, что я говорил? Казалось бы — почти безлюдная дорога проходит мимо бывшего терема Сисеевых, но, стоило мне отойти от него, как позади тут же нарисовался «случайный» прохожий. Интересно, это каждого моего слугу так пасут или я в своем новом облике чем-то все же вызвал подозрения? Впрочем, опознать меня не должны, а этого хвоста я по дороге стряхну. Подьячий я Разбойного Приказа или девочка-гимназистка?
Николка-Переплут сидел за столом в углу корчмы, задумчиво глядя на пустую столешницу. Наверное, ждал, пока перед ним чудесным образом не появится чарка медовухи. И что бы вы думали? Она таки появилась!
Переплут озадаченно посмотрел на это чудо, потом поднял взгляд и уставился на дружелюбно улыбающегося меня. Поначалу — с недоумением, а потом в его глазах засветилось узнавание.
— Приказный?
Вот за это я и ценил этого человечка. За острый глаз, тонкий слух и хорошую память. Кто его знает, чем Переплут зарабатывал на жизнь и на чарку медовухи, казалось, он постоянно отирается в корчме, не в этой, так в другой, но этот невысокий, невзрачный, какой-то вытертый мужичок знал, пожалуй, всё. Нет, не все, что происходило в Москве — пусть здесь она и гораздо меньше, чем в двадцать первом веке, но все равно один человек всю ее обхватить не мог — но все новости, слухи и сплетни Гостиного Двора и окрестностей он всегда знал в таких подробностях, как будто лично участвовал во всех местных событиях, от драки двух ямщиков, до супружеской измены княгини Губастой.
— А говорили, что тебя больше нет…
— Врут.
— А еще говорили, что ты не один боярский род разгневал.
— Тоже врут.
— И еще сказывают, что ты княжескую дочку похитил.
— А вот это… тоже врут.
Как бы не тот человек Переплут, чтобы с ним откровенничать. С той же охотой, с которой он продаст информацию ТЕБЕ, он продаст ее и про ТЕБЯ.
— Так ты, значит…
— Да, все так же по следу хожу.
Переплут задумчиво посмотрел на меня, погрел чашку медовухи в руках, опять посмотрел на меня. Я чуть приподнял свою чарку и, не торопясь, осушил ее до дна.
У каждого профессионала есть своя маленькая причуда. Вот Переплут, например, никогда не начинал разговор, если ему не поставят чарку — и если ты не выпьешь с ним.
Ух, хороша медовушка, даже в голове зашумело! Впрочем, медвяный хмель — он весел и недолго.
— Что узнать хочешь, приказный?
— Два человека. Молодые, внешности…
Я описал своих ночных «гостей». Тех самых, которых Мурин еще по темноте оттащил в лесок за теремом, а там прочитал свое Земляное Слово — и ненужные тела утонули в промерзшей почве, как в воде. Точную глубину я не назову, но за десяток метров Мурин ручается.
— По некоторым признакам — татары.
По каким признакам? Ну… по некоторым. Я брезгливостью не страдаю и тела осматривал тщательно. Не евреи же, в конце концов.
— Не татары, — чуть покачал головой Переплут, — Не татары они.
Так. А вот это уже хороший признак. Мой источник определенно их знает.
В голове сама собой родилась довольно глупая шутка: «Что общего у бояр и у уголовного розыска? И тем и другим нужны источники».
— Они — турки.
Оп-па. Неожиданно. Нет, конечно, на типовых татар они не походили, но чтобы турки…
— Приехали две недели назад, жили на постоялом дворе Андрея-Переселенца…
Знаю такой. Недешевое место, для солидных людей.
—…хмельного не пили, женщин не водили, из покоев выходили редко…
Хм. Подозрительно. Может…
—… в содомском грехе не замечены…
А, ну ладно.
—…в гости к ним никто не приходил…
Ну еще бы. Если эта парочка — наемные убийцы, то нужно быть редкостным дураком, чтобы приносить заказы им на дом. Хотя — странно, странно… Две недели назад я только-только подъезжал к Москве и никто не знал, что я буду здесь. А ведь их нужно еще и вызвать из Турции, что, между прочим, путь не близкий. Какой отсюда вывод? Не на меня их в Москву пригласили, я — так, временная подработка. А вот на кого… и, самое главное — кто?
—…что с кем-то общались — тоже не замечено… — продолжал свой негромкий рассказ Переплут.
— Погоди-ка, Николка, — перебил я его, ухватив за хвост промелькнувшую было мысль. Пока не убежала, — У Андрея-Переселенца, говоришь, жили?
— Ну да, — судя по хитро блеснувшим глазкам, Переплут прекрасно понял, что мне нужно и просто тянул время, набивая себе цену.
— А Андрей просто так к себе людей не возьмет — кто-то просил за них. Кто?
— Никто, — снова мелькнули искорки в глазах Переплута.
Я встал:
— Спаси тебя Бог, Николка, помог ты мне.
Я этими словами я подвинул к нему по столешнице серебряную монету. После чего двинулся к выходу из корчмы.
Можно подумать, что ответ «никто» — никуда и не ведет. И ошибиться. Этот ответ чуть ли не впрямую называл того, кто стоял — ладно, мог стоять — за покушением на меня.
Андрей-Переселенец, хозяин постоялого двора, приехал на Москву не так давно, из Польши, когда там в очередной раз начались гонения на православных. А иммигрантов не любят нигде, и Русь здесь исключением не является. Чтобы при таком жизненном пути не просто удачно устроиться, но еще и свое дело открыть — это нужно либо очень большое везение… Либо «крыша».
«Кровельными работами» на постоялом дворе Переселенца занимался Посольский Приказ. И если за турок-убийц просил «никто» — значит, Андрей пустил их по прямому распоряжению главы Посольского Приказа.