Кажется, Голос прониклась серьезностью ситуации. Ну, по крайней мере, хихикать перестала.
— Да чем я могу помочь? Сижу тут в тереме, безвылазно…
Нет, не прониклась. Опять хихикнула.
— Голос, ты должна знать, куда делась Дита.
— Ну знаю. И что?
Охранная система, говоришь? Охранная проблема, блин!
— Голос, расскажи мне об этом.
— А что мне за это будет?
— А что ты за это хочешь? — перекинул я мяч обратно.
Была у меня одна девушка… не в том смысле «была»! Просто мы дружили. И мы с ней часто вот так перекидывались: «Что мне за это будет?», «А что ты за это хочешь?», «А что ты за это можешь предложить?»… До пятой ступени придумали, потом я сдался. А потом мы дружить перестали. Сложно дружить с девушкой, когда она — в институте, а ты — в Разбойном Приказе.
Голос явно с этой игрой знакома не была, потому что зависла уже на втором вопросе. А, может, реально задумалась, что ей, в нее непонятно-бестелесном облике может быть нужно.
— Хочу, чтобы ты нашел тех, кто мой род уничтожил, — наконец разродилась она.
— Так я и так их ищу.
И, с большой долей вероятности, знаю, кто это. Романовы. Не зря они так на пир не хотели приходить, боялись. Не меня, а вот ее, Голос. Вернее — того, кто всех приходящих в терем убивает. В отличие от остальных бояр, у Романовых была веская причина бояться терема Сисеевых.
Вот только вероятность — не доказательство. Да и до сих пор непонятно — зачем Романовым вдруг Сисеевы понадобились. Так что — да, пока ищу.
— Ладно, — Голос то ли удовлетворилась моим ответом, то ли ей просто надоело вредничать, — расскажу.
Диту похитили. Несколько человек, из тех, что приехали вместе с боярами — с кем именно они приехали, Голос не могла сказать, она все же не всемогуща и всеведуща — просто прошли по коридорам к ее комнате и вошли внутрь. После чего чем-то усыпили, так, что моя бесовочка и «мяу» сказать не успела, завернули в мешковину и преспокойно вынесли со двора.
Надо, блин, охрану налаживать, а то так самого вынесут, не успеешь то самое «мяу» сказать. А то я чересчур в этом вопросе на Голос понадеялся, а она тоже со своими захмычками. Знаете, почему она мне ни слова не сказала о том, что Диту крадут и никак не отреагировала на это безобразие? Потому что я сказал, что все, кто приедут — гости! Типа, раз это мои гости — то и все что они творят, это мои проблемы. Не ее. Стерва невидимая.
Итак, Диту похитили. Это установлено точно. И мы возвращаемся к началу — как найти Чародейный Приказ?
Я вспрыгнул на коня, тот послушно двинулся вперед, переходя с шага на рысь. Боярину, конечно, не по чину верхом ездить, только в карете, но у меня сегодня особая ситуация. Мне нужен именно конь.
Как найти то, что мало того не знаешь, где находится, так еще и скрыто от чужих глаз? Только случайно, верно? А для этого нужно отрешиться от попыток искать дорогу и позволить коню самому идти вперед — он тебя к нужному месту и приведет.
Согласен, довольно шаткое построение, но другого у меня нет. Зато есть мысль, которая, собственно, и греет, и обнадеживает — глава Чародейного Приказа как-то узнал, что я хочу пригласить его на пир. Это при том, что про это желание знали только я да Ржевский. Так что, возможно, у него есть какая-то волшебная способность узнать, что его ищут. А если она есть — то и сейчас он может узнать, что я его ищу, и откроет мне путь к своему Приказу.
Надеюсь.
Было и второе соображение, совсем уже хлипкое — во время моих блужданий по московским улицам я могу встретить судных дьяков и просто попросить отвести меня к Приказу.
Пока не работает. Ни то, ни другое.
Никаких неизвестных мне зданий не попадается на глаза, и судные дьяки тоже как вымерли. Хотя нельзя сказать, что они постоянно мозолят глаза.
Копыта коня мерно топали по доскам мостовой, я ехал, погруженный в размышления, вокруг меня, обтекая меня, проходила московская жизнь. Мы с конем забрели севернее Кремля, в Сретенскую слободу. С одной стороны проходили паломники, с другой — звенела медь мастерских, покрикивали торговцы печатных картинок, в воздухе стояли запахи печеного теста, просфор, сухарей. С неба слетали редкие снежинки.
— Будь здоров, боярин Викентий.
Конь остановился. Потому что перед ним стоял боярин Ровнин. В длинном черном кафтане.
— Будь здоров, боярин Георгий.
Я спрыгнул с коня и встал напротив главы Чародейного Приказа. Похоже, сработало. Я его нашел.
Или он меня.
— Слышал я, что ты ищешь меня?
Интересно, откуда б он мог это услышать? Прямо холодок по спине пробежал — возможности судных дьяков откровенно пугали.
— Ищу, не обманули тебя.
— Меня не обманывают.
От этих слов не то, что холодок пробежал — айсберги поползли.
— Идем со мной, боярин Викентий, я у тебя в гостях побывал, теперь к себе в гости приглашаю.
Я проглотил рвущиеся с языка слова «А я смогу из этих гостей вернуться?» и зашагал следом за ним. Мы шли по узкому и короткому переулку, который упирался в широкие раскрытые ворота. За воротами виднелся терем, желтевший бревнами сруба, по здешнему обыкновению, невысокий, этажа в два, не больше.
— С чем чай будешь, боярин Викентий?
Небольшое помещение, в котором, собственно, и помещался только стол, два стула, да пара сундуков. Мы с Ровниным сидим друг напротив друга, а перед нами дымятся кружки с чаем, да миски с различными сладостями.
— С…
Я протянул было руку к миске с красными шариками — малиновой смоквой. Пальцы уже нависли над ней, как миска отъехала в сторону. Сама. Ровнин кашлянул и хмуро посмотрел на нее. Миска упрямо вздрогнула, но не пошевелилась.
— С баранками, — определился я, старательно делая вид, что ничего не замечаю.
Чай в Чародейном Приказе был волшебный. В переносном смысле этого слова. Надеюсь. Ароматный, черный чай с легкими добавками каких-то травок, горячий именно до той температуры, когда язык он уже не обжигает, но еще не превратился в мочу молодого ослика.
— Помню, на пиру у тебя выносили эти медные кувшины с носиками…
Я не сразу сообразил, что боярин имеет в виду.
— Самовары.
— Да, они. С чаем которые. Откуда взял такие?
— Медники по моему заказу сделали.
— Хорошая вещь. Чай постоянно горячий, да и вообще — удобно.
— Пришлю один тебе… кхм.
— Я за ним своего человека отправлю, — глава Чародейного Приказа, спрятанного от человеческих глаз, понял мое затруднение, — Чтоб тебе опять не пришлось меня искать. Кстати, зачем ты меня искал-то?
Я посмотрел в спокойные глаза боярина. Которые яснее ясного говорили, что он прекрасно знает, зачем я здесь.
— Девушка у меня пропала. Прямо из терема.
— Думаешь, здесь бесы замешаны или какое другое черное колдовство?
Издевается, гад.
— Да нет, вроде бы обычные люди ее украли. Из тех, что с боярами ко мне на пир приехали.
— Если бесы или колдуны тут ни при чем — зачем ты меня-то искал, боярин Викентий? Или ты моих людей обвинить хочешь?
Спокойный такой голос. Ровный. Отчего еще страшнее. Потому что именно их я и собирался обвинить. Вот только этот «ровный» голос как бы подсказывал, что это — плохая идея. Очень плохая.
— Да, боярин Георгий, именно это я и хочу сделать.
Кто сказал, что я всегда поступаю правильно?
Ровнин задумчиво посмотрел на меня, откинулся на спинку стула и отпил чаю. Невысокий, лицо чуть округлое, неприметное, я бы сказал, гладко выбритое. Глова тоже по здешней моде выбрита — а, может, просто от возраста полысела — и накрыта плоской расшитой шапочкой-скуфейкой. Почему-то к этому образу просились очки, такие, обычные, круглые, в тонкой стальной оправе. Но очков Ровнин не носил.
— Про меня, конечно, всякие слухи ходят, мол, езжу я по ночам по Москве в черной карете, запряженной черными рысаками с огненными глазами, да похищаю девиц с улиц, для того, чтобы потом надругаться над ними самым бесстыжим и развратным образом. Не слышал такого?