Она повернулась было, чтобы уходить.
— Марфа… — произнес я ей в спину. Ну, или в плечо — она не настолько успела повернуться.
— Что? — судя по лицу, боярыня ждала от меня еще какой-то гадости.
— Вправь ума своему среднему сыну. Ну не дело это, когда боярский сын в глупые жульнические ловушки попадается.
Марфа закатила глаза:
— Дети… учить надо, пока поперек лавки помещаются, а сейчас уже и поздно, что выросло, то и выросло.
— И все ж таки — найди, что ли, лавку пошире. Ведь позорит тебя.
Боярыня удивленно приподняла бровь:
— Вправду, что ли, за меня переживаешь?
— Почему нет?
На самом деле — почему нет? Марфа в этой семейке — самая умная и самая опасная, но и самая договороспособная. Почему я и вызвал сюда именно ее. А умного противника надо уважать.
— Может, — усмехнулась она, — еще и подарок мне подаришь? Слышала я, на пиру тебя какие-то чайники были особые…
— Пришлю тебе, — кивнул я. Блин, уже второй самовар надо заказывать. Поставить их производство на поток, что ли? Надо ж начинать прогрессорствовать, что ли…
— Не понимаю я тебя, Викентий, — пожаловалась она мне с улыбкой, — Я ж у тебя девицу украла, Венец получить хотела, а ты мне за это подарки даришь. Ну как так-то, а?
— Девицу мою не ты украла. Это муж твой либо сын старший придумали, ты бы, верю, умнее все бы сделала. А подарки… Сама же сказала, договор — это когда оба что-то получают. А тут — я получаю девицу и Венец, а ты — только Источник. Несправедливо, — не вольно скосплеил я Алую Ведьму, — Да и… Могу я подарить что-то красивой женщине просто так?
Марфа улыбнулась и неожиданно подмигнула мне:
— Спасибо, Викеша.
Развернулась и, взмахнув рукой, зашагала к саням. Закрылась дверца, щелкнул кнут и кони, взрывая сугробы, понеслись к Москве.
Я подождал, пока они скроются окончательно, после чего достал из кармана зеркальце в чехле. Раскрыл его, активировал и подождал, пока в стекле, вместо моего отражения — глаза, блин, как у вампира… — появится встревоженное лицо Насти.
— Настенька, сообщи охотникам, что за теремом Морозовых следят — пусть посмотрят, куда нашу Диту повезут после того, как боярыня домой вернется.
Мало ли, какие мысли сейчас у Марфы по дороге родятся. Может, решит, что успеет до вечера перепрятать Источник. Она, конечно, умная, и сообразит, что я смогу его так же легко найти второй раз, раз уж с ведьмой они лоханулись, но даже умные люди делают глупые вещи.
Закрыл зеркальце и спрятал обратно в потайной карман за пазухой. Удобная штука. Не буду я никакой Приказ Связи оборудовать. Сам буду пользоваться.
Глава 27
Боярское слово — как договор со злобным джинном. Вроде все дословно выполнено, как сказано, но какую-то пакость непременно надо подсунуть. Вот и сейчас — Марфа пообещала, что вернет Диту целой и невредимой, целой и невредимой и вернула, пальцем не тронули. Но про одежду-то разговора не было, верно? В итоге двое «оранжевых кафтанов» доставили ее к моему терему раздетой до нитки. Разве что, видимо, чтобы не заморозить — завернутой в какую-то дерюгу и перевязанной веревками, как будто мастер по шибари развлекался.
Пошутила так боярыня, ага. Или решила так отомстить мне за все те случаи, когда сама передо мной голенькой оказывалась — не знаю. В конечном итоге — еще неизвестно, кто от этой «шутки» больше пострадал. Дита, как-никак — бесовка, то, что ее какие-то посторонние мужики обнаженной увидели, для нее ни холодно, ни жарко, она в принципе-то одежду носит только потому, что без нее холодно и возникает какое-то нездоровое оживление у прохожих. Как говорится, мода — это компромисс между нормами морали и желанием женщин ходить голыми. А вот то, что с нее одежду срывают насильно — ей не понравилось. Особенно если учесть, что слуги Морозовых цель своих действий не уточнили, и то, что ей самой никакого вреда не причинят — не сказали. А вы пробовали когда-нибудь снять одежду с женщины, не причиняя ей вреда, если упомянутая женщина при этом подозревает, что с ней хотят сотворить что-то нехорошее — про хорошее в такой ситуации точно не подумаешь — и активно сопротивляется? Я так понимаю, теперь эти ребята выглядят так, как будто сражались со стаей диких кошек.
Стрельцы Морозовых, притащившие Диту, похоже, тоже были в курсе о том, что произошло, поэтому, вместо того, чтобы вытряхнуть ее из ткани и оставить посреди комнаты, как задумывала боярыня, просто оставили сверток с Дитой стоять и откланялись.
— Мррфмммррр! — произнесла бесовка, подпрыгивая на месте. Да, рот ей тоже завязали. Так что непонятно, что она имела в виду: «Привет, ребята, как я рада вас видеть!» или «Развяжите меня, или я за себя не отвечаю!».
Я смотрел на Диту, улыбаясь, чем, подозреваю, раздражал ее еще больше. Но я же не потому, что она забавно выглядит, перемотанная веревками, взлохмаченная и с завязанным ртом. Просто я рад тому, что ситуация наконец-то разрешилась, все дома, все хорошо…
Хотя выглядит она смешно, этого не отнимешь.
— МРРФРММ!!!
Развяжем, развяжем…
В конце концов, Диту развязали, выслушали всё, что у нее накопилось за время вынужденного молчания — а накопилось у нее много, Аглашка даже предлагала завязать ей рот обратно — одели и покормили… Нет, все же хорошо, что Морозовым Дита попалась. Не знаю, как другая какая девчонка перенесла бы такое похищение, возможно, осталась бы с психологической травмой. А с бесовки же, как с гуся вода.
Потом я нарезал задач: обеспечить охрану терема, чтобы никто не мог в него войти незаметным и выйти безнаказанным, Голос со своими заморочками с этой задачей справлялась не до конца, заказать кафтаны моим новоиспеченным стрельцам, осетрового, мать его, цвета, разузнать, что там за вотчину мне подгоняет князь, заказать самовары для главы Чародейного Приказа и боярыни Марфы — мое слово тверже гороху, сказал, что подарю, значит, подарю — приготовить чего-нибудь поесть, отследить возможные пакости со стороны Морозовых — это я должен мстить, мою же девчонку похитили, но Морозовы явно полагают, что мстить должны они, шалость же не удалась… Всякие пакостники крайне обижаются, когда задуманная ими гадость не получается.
Уф… Что-то я устал…
Я откинулся на спинку своего резного кресла и вздохнул. Теперь понимаю, почему бояре с собой посохи таскают. Если у них часто происходит что-то подобное — без посоха и на ноги-то не встанешь.
— Вот, Викеша, отпей квасу.
Я с благодарностью принял глиняную кружку из рук моей тети Анфии, которая, вообще-то, как-то так само собой получилось, отвечала за все мое не в меру разросшееся хозяйство.
Эх, хорош квасок! Квас на Руси и сам-то по себе бодрит и освежает, а тут явно с какими-то травами, остёр и ядрён. После первого же глотка жить захотелось.
— Тетя, а вели-ка мне баню затопить.
— Так давно уже, — подмигнула она мне, — Иди, Викешенька, попарься. Баня, она сил прибавляет. А тебе сейчас силы ой как пригодятся.
Русской бане можно петь гимны и хвалебные песни. Это я понял еще в первые дни после своего переселения сюда. Как-то так получилось, что до этого я за всю свою жизнь в бане не был ни разу. Только на картинках и в видеороликах видел, отчего искренне не понимал, что в этом такого находят — сидишь, обмотанный простыней на каких-то деревянных лавках и пиво пьешь, что в этом такого замечательного? Ну еще иногда тебя поливают водой, хлещут ветками, после чего ты выскакиваешь и прыгаешь в ближайший сугроб. Так что рекламируемое удовольствие от бани я относил к разряду развесистой клюквы.
А вот когда оказался здесь…
Баня — это не просто помывочная. Это целый ритуал, в ходе которого возникает ощущение, что тебя разобрали на части, промыли каждую косточку, промяли каждую мышчинку, каждую жилочку, собрали обратно — и ты становишься бодрым и закаленным, как стальной клинок. Да, наверное, сравнение с клинком будет самым точным — сначала тебя разогревают докрасна, потом бьют-куют вениками, потом окунают в холодную воду пока не зашипишь — и ты готов горы свернуть и вверх ногами перевернуть. А то чё они тут стоят?