— Иди, — подтолкнула меня в бок Аглашка, — Иди, я скоро приду.
Помните тот огромный чан, в котором я застал боярыню Морозову голышом? Вот, в моей бане тоже такой был. Даже не один. Баня была по размерам приличная, поэтому в помещении выстроилось таких чанов, наполненных парящей горячей водой, целых пять.
Две девушки-банщицы, в длинных рубахах, надежно скрывающих все самое интересное — а то я чуть было не подумал, что они и есть тот самый обещанный сюрприз — тихонечко хихикая, подлили мне горячей воды, пахнущей травами, в чан, скромно отвернулись, пока я снимал порты и залезал внутрь, после чего ускакали.
Я сел в горячую воду, скрывшей меня до плеч, откинулся на стенку чана и прикрыл глаза, расслабляясь. Хорошо! Правда, на русскую баню не похоже, а похоже на японскую фурако. Или, если учесть, что таких чанов тут не один — прямо-таки горячие источники. Даже если весь подарок Аглашки заключался только в том, чтобы я расслабился в бане — а не в том, что я там себе навоображал — я ей искренне благодарен. Хорошо-то как… Главное — не заснуть.
Дверь, что ли, стукнула?
Я лениво приоткрыл глаза. И подпрыгнул. Даже вода выплеснулась за край.
Передо мной стояла Аглашка. В длинной белой рубашке.
И Клава. В длинной белой рубашке.
И Настя. И Дита. И тетя Анфия.
— Мы к тебе, — тихо произнесла Аглашка и ее рубашка соскользнула на пол.
А следом рубашки всех остальных.
Глава 35
Я ущипнул себя за бок.
Больно.
Потом еще раз ущипнул.
Больно.
Потом ущипнул с вывертом… ауч!!! Точно синяк останется!
Больно.
И ничего не изменилось — ко мне по прежнему неторопливо приближались мои девочки. Все пять. И одежды на них не было ни нитки. Только очки на Насте.
Я что, получается — не сплю⁈
Они приближались, чуть покачиваясь, голые, обнаженные, совершенно неприкрытые, сверкая белой кожей, уже розовеющей от банного жара и покрывающейся капельками влаги.
Они приближались ко мне. Все десять.
Я задергался, расплескивая воду, попытался поднять взгляд чуть выше… Да какое там — мои глаза, кажется, намертво приклеились к зрелищу, и поднять взгляд хотя бы до подбородка было выше моих сил. А опустить ниже…
Нет! Не вариант!
Пока я паниковал — мои девочки подошли к моему чану и наклонились к его краю. И теперь, куда бы я не посмотрел — были обнаженные груди. Маленькие, острые — Аглашкины, побольше и поокруглее, похожие на грушки — Дитины, аккуратные мячики Клавы и Насти, круглые, даже на вид мягкие — тетины…
Зловредная тетка Анфия — наверняка специально! — придвинулась ко мне чуточку поближе и моего плеча коснулась…
Блин, как будто током ударило!
Я резко — наверное, чересчур резко и даже нервно — сдвинулся в сторону… И теперь к моему плечу прижималось упругая, горячая…
Аглашина.
— Мы, — чарующим голоском проворковала Дита, б-бесовка! — хотим помочь тебе помыться. Викешенька…
И острым ноготком дотронулась до моей груди.
Что, все пять сразу⁈
«А можно не надо?» — пролепетал внутри меня кто-то маленький и испуганный.
Нет, я, конечно, мечтал в свое время о гареме… Нет, а кто не мечтал⁈ Нет, вы мне скажите — кто? Любой, кто смотрел гаремники — мечтал, это точно! Чтобы вокруг тебя вились озорная генки, тихая меганэкко в очках — Настя надела очки! В баню! — взрослая и опытная наставница, непредсказуемая цундере, опасная, как бритва, яндере, игривая кошкодевочка с некомими, пугливая и неопытная лоли… хотя нет, вот лоли мне никогда не нравились… и вот, вся эта мечта анимешника собралась вкруг меня… во всей своей нагой красоте… и они меня гладят…
Это пугает.
Их слишком много. Они слишком активные. Я с таким не сталкивался. Мне страшно! Хорошо еще, что они не притащили ту лоли-золотоискательницу, как там ее… Ав-Ав… Не притащили же, верно⁈
Кто-то куснул меня за ухо!
Вода в чане оставалась горячей, но я начал дрожать. Только не от холода. От… от… от переизбытка нюдоты!
По моей груди скользили уже целых три руки… и еще одна зашла сбоку…
Кто-то маленький и испуганный внутри меня плакал, сжавшись в комочек. Ив этот момент кто-то другой, хмурый и стиснувший зубы, со скрежетом дернул рубильник: «Я не лузер!».
Был в моей жизни, в той, прошлой еще, один случай. Мы группой решили устроить отмечание не помню чего, то ли окончания сессии, то ли начала сессии, но не суть. Посидели в кафешке, подергались немного под музычку, и девчонки начали намекать, что неплохо было бы включить медлячок. И вот кто-то пошел договариваться насчет музыки, я развернулся на стуле, высматривая, кого я приглашу… И тут вдруг мне вспомнилась одна прочитанная в интернете вещь.
Кто-то, не помню кто, разбирал книгу, не помню какую. Но смысл разбора был в следующем: человека, молодого ученого-историка, отправили в прошлое, в Средневековье… или в другой мир, похожий на Средневековье, не помню. И там этот историк должен изображать знатного аристократа, дуэлянта и бабника. Вот как раз с бабами у него ничего и не получалось — для него они все были какие-то слишком средневековые, немытые и некультурные. Даже аристократки, даже те, кого местные считали красотками. Приходилось платить за то, чтобы рассказывали о его любовных подвигах. Только вот в конце концов этот историк-аристократ влюбился в одну местную девчонку. И суть разбора была как раз в том, что, если присмотреться к тексту романа, то выяснялось, что историк на аристократа совершенно не тянет — можно надеть на себя богатые одежды, научиться фехтовать на мечах, но свою натуру, неуверенного в себе лузера, ты никуда не денешь. И все отмазки насчет немытости и некультурности местных женщин — просто самооправдание для того, чтобы не выбрать себе такую, за которую придется конкурировать. Потому что в глубине души аристократ-историк просто-напросто боится мужской конкуренции. И девчонка, которую он, в конце концов, выбрал — понравилась ему просто потому, что по тамошним меркам никого не могла заинтересовать. Чем-то непривлекательна ее внешность была для местных, не помню. Выбор лузера — та, на кого никто не польстится.
К чему мне тогда вспомнилась эта история? А к тому, что я поймал себя на том, что именно ТАК и выбираю ту, с кем буду танцевать — какую-нибудь поневзрачнее, серую мышку, к которой точно никто не подойдет… Вот тогда внутри меня первый раз включился этот рубильник.
Как только заиграла музыка — я подошел к Олесе Анкиной, самой красивой девчонке группы. Ну, если не брать в расчет Алису Богданову и Наташку Курякину, но там силикон и стервозность смешаны в равных пропорциях.
Мы потом даже некоторое время встречались с Олесей, но я так и не набрался смелости, чтобы перейти от близкой дружбы к дружеской близости.
И вот сейчас я опять почувствовал то неприятное ощущение внутреннего лузерства.
Откинувшись на стенку чана, я, уже спокойно оглядел раздетых чаровниц. Внешне — спокойно, внутри-то нервы дрожали, как натянутая девчонка… то есть — тетива! Я хотел сказать — тетива!
— Что, все впятером будете меня… мыть?
— Можем и впятером… — горячо прошептали мне на ухо, — Можешь выбрать одну…
— Тогда я выбираю… — я встал.
— На меня показываешь? — восхищено пискнула, посмотрев, Дита.
Я сел, только вода плеснулась. Потом снова встал. Все равно они меня уже видели, чего теперь стесняться?
Внутри меня кто-то хмурый и сосредоточенный сосредоточенно пинал ногами маленького и испуганного.
— Я выбираю… — я обвел взглядом все моих пятерых девчонок. До чего же они прекрасны! — Я выбираю… Тебя!
И, резко повернувшись, схватил за худые бока и закинул в свой чан…
Аглашку, конечно. Кого же еще?
Та счастливо завизжала и обняла меня, обвившись вокруг моего тела не хуже какой-нибудь древесной кобры. Если такие, конечно, существуют.
От отвергнутых девчонок раздался ничуть не огорченный визг и нас двоих начали тормошить в восемь рук. Уже совершенно не соблазнительно, но очень весело.