Как только я загорланил, сидящие впереди даже подпрыгнули от неожиданности. Обернувшись, уставились на меня. Поняв, что я не просто так ору, а пою, один, что повыше ростом, радостно заулыбался. Почесав подбородок под реденькой бородкой, он толкнул соседа и показал на меня.
— Видал каков, а? А ты, Алексашка, хотел его в снегу замерзать оставить.
— Дык обоз же сзади. Подобрали бы, чай.
— Не-е моро-озь меня-а, ма-а-ево-о коня-а! У-у меня-а жена-а-а-а ух ревни-ивая-а! — продолжал я горланить, ожидая, что мужики подхватят, и мы заорем хором.
Однако подпевать мне никто не стал. Мужик с окладистой бородой, которого звали Алексашкой, продолжал следить за дорогой, держа в руках вожжи. Второй постоянно оборачивался, бросая на меня заинтересованные взгляды, и улыбался.
И все же, где Сэм? Хотел было обратиться к сидящим впереди попросту, мол, мужики, то да се. Но, почему-то вдруг поддался настроению — еду в цивильных санях, как какой-то доисторический барин — потому обратился соответственно:
— Господа, а где этот, кхм, Сэм?
— Сэм? — переспросил высокий. — Англичанин что ли?
— Да какой еще англичанин? — отмахнулся я. — Семен он. Так, где он?
— А ты как встретишь его, так сразу бей его в морду, — вместо ответа, посоветовал мужик.
— Это надо, — согласился я и тут же насторожился. — А что он еще натворил? Опять кого-то на нуклоны разложил?
— Непонятно ты изъясняешься как-то, — как бы, между прочим, проговорил высокий, перекидывая ноги через сиденье и разворачиваясь ко мне лицом. — А Семену в морду дай за то, что бросил тебя пьяного в эдакой глухомани. Кабы не мы, так и околел бы ты вскоре.
— Так вы что, на дороге меня подобрали? — я снова приподнялся и бросил взгляд окрест. Места действительно безлюдные. Даже странно, что в наших краях могут быть такие, чтобы не было видно ни строений, ни высоких труб многочисленных комбинатов и заводов, ни… Ё-мое! Да даже линий электропередач не видно! Это ж где я оказался? И, главное, каким образом?
— Ты, чьих будешь? — оторвал меня от созерцания диких окрестностей собеседник.
— Дедиков я, Дмитрий Станиславович, — сам не знаю почему, представился полным именем.
— Не слыхал, — отрицательно помотал головой тот. — С западных границ, либо? Сословия какого?
Я непонимающе уставился на мужика. Чего это он выпендривается? Какое еще, нафиг, сословие? Послать его куда подальше? Не, а то еще выкинут из саней. Я даже не знаю, в какую сторону идти. Надо, кстати, разузнать, где мы есть.
— Сами-то, кто будете? — задал я встречный вопрос.
Возница обернулся и посмотрел на меня, удивленно подняв брови. Высокий вдруг взорвался громким смехом, с азартом хлопая себя по коленям.
— Видал, Алексашка? — толкнул он соседа. — Вот и не признал меня человек! О чем это говорит?
Тот пожал плечами и спросил:
— Плетей?
— Дурачина! — снова расхохотался длинный. Потом вмиг посерьезнев, с явным пафосом в голосе и позе, провозгласил: — Велика Россия — вот о чем это говорит! И не удивительно, при таком-то величии, что меня не везде узнают. Думаю, я, Алексашка, что есть такие уголки дальние, где даже Императрицу могут не признать, коли появится вот так попросту.
— Да что вы такое говорите-то, Петр Лександрыч? Разе ж можно императрицу-то не признать?
— А вот кабы не был ты при дворе да не видел бы ее никогда. Жил бы сызмальства в далекой тьму-таракани, в захудалой деревеньке. А? Откуда бы ты мог ее узнать, ежели встретил бы вот так попросту, в санях проезжаючи?
— Дык как жжёшь она так-то попросту? Да разе ж такое может быть?
— Не может, — согласился оппонент. — Так и я, Светлейший Князь Петр Невский, не могу. Али нет?
— Ну-у, — протянул возница. — То все знают, что вы, так как раз и можете…
Я пытался вникнуть в непонятный разговор, но чистый морозный воздух и мерный ход саней подействовали на меня усыпляюще. Мелькнула мысль, что надо бы спросить у мужиков, почему сани не снаряжены праздничными колокольчиками, но, не справившись с обволакивающей дремой, пропала.
Застолье с боярами
— Эй, Дмитрий, вставай уже. Приехали. Ночь впереди — выспишься еще, ежели захочешь.
Я открыл глаза. Оп-па, да уже темно на улице! Вот это я поспал! А это что за бородач меня тормошит? Ага, это тот, которого Алексашкой кличут. Пришлось подняться. Осмотрелся вокруг. Какая-то сюрреалистическая картина. При свете факелов гомонят суетящиеся люди. Фыркают и ржут кони, пуская из ноздрей пар.
Мелькает догадка — не к цыганам ли я попал? Да нет. Не похоже. Нет ни цыганок, ни цыганят. Кругом только взрослые мужики, одетые в странные, с полами гораздо ниже колен, то ли пальто, то ли шинели темно-синего цвета, перепоясанные чем-то вроде шарфов. На головах прикольные шапки-колпаки того же цвета.