В 1867 году в Румянцевский московский (как он будет теперь называться) музей поступает собрание Ф. И. Прянишникова, состоящее из 172 картин художников первой половины XIX века. Главноуправляющий почтовой частью, член Государственного совета, Ф. И. Прянишников был известным филантропом, деятельным последователем замечательного нашего просветителя Н. И. Новикова, близким другом многих художников. В его собрание помимо живописи входили рукописи и эстампы, а каждое новое приобретение было отмечено желанием не только пополнить свою коллекцию, но и поддержать художника.
Один из учеников К. П. Брюллова описывает разговор Прянишникова с „великим Карлом“ по поводу написанного по заказу (безо всякой предварительной денежной договоренности) и показанного на выставке 1842 года портрета А. Н. Голицына: „Федор Иванович спросил Брюллова: "Что же я вам должен?“ Брюллов отвечал: "Не дорого вам покажется, если я спрошу тысячу рублей?“ – "Это мало“, – сказал Федор Иванович. "Ну полторы“. – "Мало“. – "Неужели две?“ – "Две“. – "Ну делайте, как знаете“.
В 1849 году, когда Брюллов закончил портрет самого Прянишникова, «Федор Иванович изъявил желание приобрести для своей галереи портрет самого Брюллова (написанный в апреле 1848 года) и картон, изображающий Христа в гробнице, и спросил его: „Что вы за них хотите?“ Брюллов отвечал: „Вам не покажется дорого, если я за эти три вещи спрошу то, что вы мне дали за портрет Голицына?“ Предложение удовлетворило обоих».
Из Прянишниковской галереи перешел в Румянцевский музей и написанный около 1839 года брюлловский портрет И. А. Крылова. Заказчик и художник были одинаково близки с баснописцем. Портрет был использован скульпторами Клодтом и Теребеневым при работе над памятником Крылову в Летнем саду. Брюллову же принадлежала и идея окружить Крылова зверями и дать ему в руки зеркало, в котором должны были отражаться те, кто подходил к памятнику.
Наследники поэта, рисовальщика и архитектора Н. А. Львова передают в Румянцевский музей великолепную принадлежавшую ему коллекцию произведений Д. Г. Левицкого и В. Л. Боровиковского, пейзажиста Сильвестра Щедрина. В 1901 году сюда поступает по завещанию собрание Кузьмы Терентьевича Солдатенкова, принесшего России немалую пользу своей бескорыстной издательской деятельностью. На протяжении сорока с лишним лет он ищет и издает научные и научно-популярные книги, переводные и оригинальные, читавшиеся разночинной интеллигенцией. В начале своей коллекционерской деятельности Солдатенков пользуется советами Александра Иванова, в дальнейшем и сам безошибочно находит важнейшие для развития русского искусства произведения. Наряду с брюлловской «Вирсавией», полотнами В. Г. Перова «Чаепитие в Мытищах» и «Проповедь на селе», пейзажем И. И. Левитана «Весна. Большая вода» Румянцевский музей, а вслед за ним сегодняшняя Третьяковская галерея обязаны К. Т. Солдатенкову работами П. А. Федотова «Первый чин» и «Сватовство майора», последнюю из которых автор снабдил собственными стихами.
Дом Пашкова. Ограда со стороны Знаменки.
Среди множества имен дарителей, тщательно перечислявшихся в каталоге музея, примечательно имя «гражданина Переяславля-Залесского» И. П. Свешникова. По его завещанию собрание Румянцевского музея существенно пополнилось работами русских художников конца XIX века, в том числе этюдами и эскизами В. И. Сурикова, И. Е. Репина, акварелями Виктора и Аполлинария Васнецовых, рисунками Л. О. Пастернака, картинами Н. А. Касаткина «Хозяйка», А. Е. Архипова «Рыбаки», И. И. Левитана «Вечер», Н. Н. Дубовского «Прошел ураган», Л. В. Попова «Ходоки на новые места», И. П. Похитонова, Л. В. Туржанского, В. В. Переплетчикова и многих других.
Несколько раз делает большие вклады в музей художник-офортист Н. С. Мосолов (1877, 1884, 1890 и 1914 гг.), собиравший и живопись, и гравюры, и рисунки старых мастеров. После его смерти при Кабинете гравюр Румянцевского музея был образован особый зал имени Н. С. Мосолова, в который вошли книги, бронза, фарфор и предметы обстановки, также завещанные музею.
Едва ли не самым характерным примером того, как формировалось Румянцевское собрание, является накопление в нем работ Александра Иванова. К основной картине художника присоединяется ее эскиз из собрания К. Т. Солдатенкова, этюды голов Христа и Марии Магдалины, несколько этюдов и полотно «Приам в ставке Ахилла». Многочисленные этюды и эскизы к Библии дарит брат художника, С. А. Иванов, этюд для головы Иоанна Крестителя Е. П. Романова, картину «Аполлон, Кипарис и Гиацинт», вместе с несколькими этюдами, выставляют наследники писателя и драматурга, друга Н. В. Гоголя, А. С. Хомякова.
К началу нашего столетия объем собрания Румянцевского музея по всем его разделам оказывается настолько значительным, что возникает необходимость строительства отдельного здания картинной галереи, отвечающего всем условиям музейного хранения. Эта галерея сооружается вблизи бокового флигеля Пашкова дома главным архитектором Румянцевского музея гражданским инженером Л. Н. Шевяковым. Двухэтажная, замкнутая глухими фасадными стенами, она имела своеобразную световую систему, благодаря которой стеклянная крыша обеспечивала через четыре световых колодца дневное освещение и нижнего этажа. Внизу помещались два зала русской живописи второй половины XIX века и четыре зала, занятых произведениями иностранных школ. Один занимали произведения итальянских художников XIV–XVIII столетий, другой – французских и немецких XVII – начала XIX, остальные отводились для нидерландцев, а также голландской и фламандской школ XVII столетия.
На втором этаже значительное место занимал Кабинет гравюр с библиотекой по искусству и залом для чтения и занятий, в трех залах находились полотна русских мастеров XVIII – первой половины XIX века. Последний же в анфиладе зал был оборудован специально для картины и произведений Александра Иванова. Ивановский зал – единственное воспоминание о превосходном музее, дошедшее до наших дней. На старых фотографиях он продолжает удивлять удобством планировки, вместительностью и точно найденными точками, с которых открывалось перед посетителями замечательное полотно. Все советские годы в нем помещались столовая и пищеблок сотрудников Ленинской библиотеки.
Старые каталоги начинались объявлением, что «1) Картинная галерея открыта: в апреле, мае и сентябре от 11 ч. до 4 ч. дня; в остальные месяцы года от 11 ч. до 3 ч. дня; по воскресеньям, праздничным и табельным дням от 12 ч. до 3 ч. дня. 2) Кабинет гравюр открыт для занятий: три раза в неделю, от 11 ч. до 3 час. дня (желающим читать и заниматься в Кабинете гравюр следует обращаться к хранителю Отделения). В воскресные дни вход в музей бесплатный, в остальные дни с платою 20 коп.». Первый московский действительно публичный музей, особенно если иметь в виду, что функционировал он начиная с 1862 года, тогда как Третьяковская галерея была передана в дар городу и стала общедоступной лишь в 1892 году.
...Тонкая сетка листвы чуть темнеет в глубине вечернего неба. Прозрачным шатром скользит над круто вскинутыми ветками старых лип. Паутиной теней кружит у редких фонарей. На пригорке, в ровном кругу стволов светлый край молчащего фонтана. Щетка тронутой первыми бело-желтыми ростками травы. Шорох отступивших за длинные скамьи сиреневых кустов. Настоявшийся запах земляной прели, теплых камней, лета, готового опередить весну.
Неяркие пятна высоких окон скупо роняют всплески света на колонны с тонкими сережками подвесок, на белокаменные статуи в складках застывших тканей, кружево балюстрад. Разрушение? Да, сегодня оно как никогда рядом. Ваганьковский холм растрескивается. Восстановительные работы в Пашковом доме вряд ли будут проводиться в обозримом будущем...