Что касается «Острова», то хотя время почти полностью стерло его следы, обойти вниманием их нельзя: слишком велика роль этого уголка в истории Арбата. Речь идет о построенном здесь Крестовоздвиженском монастыре, «иже зовется на Острове». Впервые упомянутый в описании Москвы 1547 года, возникнуть он мог гораздо раньше, как предполагается, на дворе любимца московского князя Ивана III – Ивана Головы, одного из родоначальников, по женской линии, рода Романовых.
Все началось с того, что потребовалось обновление построенного в 1326 году кремлевского Успенского собора. Спустя 125 лет после его освящения собор пришел, по свидетельству современников, в полную ветхость и держался исключительно на подпорках из бревен. Князь Иван III решает строить новый собор, в чем его поддерживает митрополит Московский Филарет. Но средств у обоих недостаточно. Приходится прибегать к исключительным мерам. Митрополит облагает целевым налогом все монастыри, церковнослужителей, а мирян усиленно призывает к добровольным пожертвованиям.
Уже через несколько месяцев необходимые средства удается собрать и объявить, по существующему в Москве порядку, торги на строительный подряд. Выигрывал тот, кто предлагал самую низкую цену. На этот раз подряд получили Иван Кривцов и Мышкин. Наблюдать за работой было поручено Ивану Голове и Василию Ермолину, автору когда-то украшавших Спасскую башню деревянных скульптур – «болванов», одетых в стрелецкие суконные однорядки.
Московский Кремль. Успенский собор. 1475–1479 гг.
Однако согласия между руководителями достичь не удалось – произошла, как свидетельствовал летописец, большая «пря». Ермолин отстранился от строительства. Иван Голова остался один.
К маю 1474 года собор был возведен до сводов, когда неожиданно рухнула вся северная стена, половина западной и к тому же опорные столбы. Несомненно правы эксперты из числа русских строителей, признавшие применявшуюся известь недостаточно вязкой – «неклеевитой». Верно и то, что в роковую для собора ночь Москва пережила землетрясение: «трус во граде Москве... и храмы все потрясашася, яко земля поколебатися».
Но, сделав заключение о причинах трагедии, славившиеся своим строительным мастерством псковичи уклонились от предложенной им перестройки собора. Великий князь решил отправить к венецианскому дожу своего посла Семена Толбузина с особым поручением – найти самого опытного строителя в Италии, по выражению документов, «мастера камнесечной хитрости». Выбор поддержанного дожем посла пал на широко известного инженера и архитектора из Болоньи Аристотеля Фиораванте. Итальянскому специалисту было предложено фантастическое по европейским меркам жалованье – 2 фунта серебра в месяц. Таких трат не мог себе позволить ни один из европейских государей. В марте 1475 года зодчий приехал в Москву. Иван Голова оказался с ним один на один.
На первых порах на москвичей самое сильное впечатление производит подход Аристотеля к работе. Он наотрез отказывается использовать сохранившиеся части собора. С невиданной быстротой они исчезают, уступая место превосходно организованной строительной площадке. За Андроньевским монастырем, в Калитникове, Фиораванте организует кирпичный завод и на нем производство нового по форме и очень твердого после обжига кирпича.
Архитектор вводит новую рецептуру и технологию производства извести, также отличавшейся редкой прочностью. Он делает фундамент глубокого заложения, а при возведении стен использует смешанную кладку – кирпича и белого камня. Блоки белого камня вводятся для большей прочности в перевязи стены. И при всем том Аристотель не делает из своих новшеств никаких секретов. Напротив – он чуть не насильно, при деятельной помощи Ивана Головы, обучает им местных строителей.
Но посвящать все свое время строительству Успенского собора Фиораванте не мог. Великий князь занимает его одновременно «пушечным и колокольным литьем», да еще и «денежным делом». С новой артиллерией Аристотель отправляется в поход под Казань, в Тверь и Новгород Великий, где предварительно строит под Городищем мост на судах через Волхов, по которому предстоит пройти московским войскам. Он может себе позволить такие длительные отлучки не только потому, что строительный сезон в те годы ограничивался всего несколькими теплыми месяцами. Не меньшее значение имели организаторские способности, редкая честность и постоянный «догляд» Ивана Головы, по фамилии Ховрин.
Успенский собор. Внутренний вид.
В летописи семейства Ховриных это было лишь одно из многих полезных для Москвы деяний. Известно, что сразу после Куликовской битвы поступил на службу к московскому князю грек Степан Васильевич, по одним сведениям, князь, по другим – владелец Балаклавы и Мангупы. Во всяком случае, располагал «нововыезжий грек» большими средствами и сразу занял при московском князе видное место. Имел Степан Васильевич прозвище Ховра. Его сын Григорий Степанович известен тем, что построил в московском Симоновом монастыре каменную соборную церковь Успения, самую большую в городе после кремлевских соборов. Строительство закончилось в 1405 году, и с тех пор монастырь стал родовой усыпальницей ховринской семьи.
А вот в 1434 году на земле нынешней Арбатской площади была одержана московским войском победа над крымским ханом Улу-Мухаммедом. И далась эта победа совсем не просто.
Сначала дрогнули москвичи, хоть и начальствовал над ними талантливый полководец князь Юрий Патрикеевич. Стали отступать.
И тогда живший в Крестовоздвиженском монастыре слепой инок Владимир Ховрин, которого лишили зрения враги великого князя Василия II Темного, попросил облачить его в доспехи, вложить в руки двоеручный меч и направить в сторону неприятеля. Инок-слепец начал с такой силой вращать над головой страшный меч, с таким «великим озлоблением» врубился в конный строй противников, что проложил настоящую просеку из порубленных и обезглавленных врагов. Отчаянно ржали кони, кричали от ужаса люди, увидевшие в Ховрине «Божьего воина». Московские войска оправились и бросились на татар.
В возникшей сумятице татары были смяты и обращены в бегство. Они кинулись обратно, к броду через Москву-реку, бросая по пути обоз, пленных и награбленное добро. Многие были захвачены москвичами и... обращены в православие. Десятками их обвязывали общей веревкой и загоняли в реку для крещения. Вряд ли многие приняли навязанную им таким путем новую веру, но верно и то, что несколько семей позднее осталось на службе у московского государя. Благовест с колокольни Крестовоздвиженского монастыря сообщил горожанам о великой победе.
Еще не раз москвичам довелось слышать знакомый колокольный голос. В 1471 году именно у Арбатских ворот происходит торжественная встреча московского войска, вернувшегося с берегов озера Ильмень, где одержали они победу у речки Шелонь. Здесь же пройдет торжествующий Иван Грозный после сражения под Лопасней, где отказался московский царь вернуть ранее присоединенную к его владениям Казань. К тому времени Арбат в своем отрезке от Троицких ворот Кремля до нынешней Арбатской площади заметно благоустроился. Напротив Крестовоздвиженского монастыря расположились дворы деда полководца Дмитрия Михайловича Пожарского – князя Федора Ивановича и Шереметевых.
В жизни Ивана Грозного Арбат сыграл немалую роль. В 1547 году венчался семнадцатилетний государь на царство и почти сразу сыграл свадьбу с юной Анастасией Романовной Захарьиной. А во время свадебного пира, по свидетельству летописцев, в полдень 21 июня вспыхнул и охватил весь город страшный пожар. И хоть разразилась в это время невиданная буря – вся жизнь Грозного была отмечена страшными предзнаменованиями, – начало огню положила простая свеча в соборе Крестовоздвиженского монастыря.
А москвичи усмотрели в этом злой умысел бабки царя по матери, княгини Анны Глинской – будто вырывала она у людей сердца, кропила их кровью город, оттого и занялось огненное море.