Неожиданная должность не взволновала назначенного. В действительности Кирила Разумовский вывез из чужих стран умение бегло говорить по-немецки и по-французски, по моде одеваться и действительно хорошо танцевать. Успех среди придворных красавиц был ему обеспечен. Об остальном предстояло позаботиться императрице и старшему брату. Брак с Е. И. Нарышкиной во всех отношениях обеспечивал будущность и положение в свете президента Императорской Академии наук.
Сорок четыре тысячи душ крестьян, огромные пензенские поместья, подмосковные Петровское-Семчино (ныне Петровско-Разумовское) и Троицкое-Лыково, квартал домов в самой столице и вдобавок около пятидесяти сундуков и ларей, подробно описанных в так называемой «разрядной записи», составляли приданое сказочной невесты и переходили во владение сына простой казачки, получившего также специально для него восстановленную должность малороссийского гетмана со столицей в городе Глухове. В нарышкинских ларях помещались драгоценности, серебро, меха, парча, конские уборы, седла и «наперсти», книги, гравюры и особенно ценившиеся разнообразные редкости, вроде «медного рога для глухого человека».
В пользу нежданно-негаданно появившегося в русской жизни малороссийского гетмана говорило только то, что, человек веселый и остроумный, он иронически относился ко всем сыпавшимся на него знакам отличия, видя в них случайную удачу, а не действительные свои заслуги. Последнее, впрочем, никак не мешало ему широко и с откровенным удовольствием пользоваться всеми теми преимуществами, которые доставляло ему его положение.
Многочисленные и не слишком старательно скрываемые любовные похождения не мешали К. Г. Разумовскому быть заботливым отцом на редкость многочисленного семейства: они с Нарышкиной были родителями шести сыновей и пяти дочерей, отличавшихся редкими даже для тех времен высокомерием и спесивостью. Попытка гетмана образумить свое потомство каждый раз оказывалась тщетной, а от одного из сыновей он получил широко повторявшийся современниками ответ: «Между нами громадная разница: вы сын простого казака, а я сын русского фельдмаршала». Этим высоким воинским званием К. Г. Разумовский был награжден пришедшей к власти неизменно благоволившей ему Екатериной II. Отсюда характеристика из екатерининских «Записок»: «Он был хорош собой, оригинального ума, очень приятен в обращении и умом несравненно превосходил своего брата, который также был красавец». Хотя бы в этом вкусы ненавидевших друг друга Елизаветы Петровны и Екатерины II сходились.
И тем не менее К. Г. Разумовский обладал внутренней культурой и определенным отношением к искусству, о чем можно судить даже по отношению к постройкам московской усадьбы. Церковь Знамения была и оставалась основой композиции заднего двора, этой скрытой от посторонних внутренней, как бы семейной части усадьбы. Она по московской традиции соединялась с главным домом крытым, скорее всего деревянным, переходом. Основной ее объем – двусветный четверик с тремя ярусами поставленных на него, постепенно уменьшающихся восьмериков. Вместе с апсидой, боковыми приделами, освященными в честь Сергия Радонежского и Варлаама Хутынского, и трапезной он поднят на высокий подклет, окруженный с трех сторон открытой папертью на арках. Со стороны паперти приделы имеют самостоятельные входы. На паперть со двора вела одна лестница – внутри объема теплого перехода между церковью и главным домом.
Храм необычайно наряден благодаря широкому использованию резного белого камня и профильного кирпича. В «кружевной» убор храма входят «гребни» парапетов-фронтонов, угловые белокаменные колонки, грибовидные и кубовидные капители. Очень интересно решение глав, когда крупная центральная и три главы апсиды и приделов покрыты, словно чешуей, ромбовидными листами луженого железа. Особенной тонкостью исполнения отличаются ажурные кованые золоченые кресты.
Внутреннее убранство храма не сохранилось. Золоченый резной иконостас, выполненный в 1704 году, был разобран в 1847-м в связи с утеплением церкви. Но при Разумовском храм сохранялся в своем первоначальном виде. Он очень близок по своему решению к храму Троицы в Филях, где среди икон сохранился портрет Петра I подростком в виде архидьякона Стефана. Считалось, что его оригинал, или, наоборот, – повторение, имелся и в Знаменской церкви.
По утверждению документов, в 1732 году в нарышкинской усадьбе помимо церкви существовали «новые» каменные здания, скорее всего, сооруженные Иваном Львовичем Нарышкиным. Спустя двадцать пять лет документы подтверждают существование главного дома, соединенного с церковью теплым переходом. Начавшиеся строительные работы следует отнести к 1760-м годам, когда появились и флигели по линии улицы. При этом исследователями высказывается предположение, что переделки производились по проекту французского архитектора Ш. де Вальи, выполненному для усадьбы П. Б. Шереметева в Кускове.
Ансамбль складывается из центрального одноэтажного дома с мезонином и боковых флигелей. В основном доме размещались несколько парадных зал, тогда как под жилье отводился мезонин и крылья. Парадный подъезд приподнят на арках и имеет пандусы въездов. Хорошо спланированы вестибюль и парадный зал, но попытки некоторых исследователей связать архитектурное решение дворца Нарышкиных-Разумовских с именем зодчего В. И. Баженова представляются необоснованными. Здесь перед нами образец типичного московского дворца первой половины XVIII века с архитектурной обработкой, относящейся уже к стилю раннего классицизма. В 1799 году усадьба была продана владельцу Кускова и Останкина Николаю Петровичу Шереметеву. Впоследствии во дворце размещались различные учреждения, в том числе Московская городская дума и Охотничий клуб.
Если выйти из Троицких ворот
Среди историков Москвы не сложилось традиции связывать эту часть древнего Арбата – позднейшей Воздвиженки с именем Разумовских. Между тем именно здесь их родовое гнездо, расставаться с которым они явно не торопились. Уже после приобретения Н. П. Шереметевым основной усадьбы Разумовских бывший фаворит императрицы Елизаветы Петровны, «друг нелицемерной», по ее собственному выражению, Алексей Григорьевич Разумовский заканчивает строительство своего дома на углу Романова переулка. Во многом этот особняк повторяет композицию прежнего дома графа (Маросейка, 2/15), совпадая с ним и по основным размерам, но вместе с тем его решение очень оригинально. Угловая ротонда с колоннадой заглублена между боковыми корпусами, цокольная же ее часть, напротив, сильно вынесена вперед. В этом выступе первоначально помещались лестницы, которые прямо с улицы вели к круглому залу, играющему роль вестибюля. Этот зал окружен двумя наибольшими полукруглыми гостиными и скругленным аванзалом, который открывается во внутренний угол двора тройным окном. Обычная анфиладность зал здесь нарушена, благодаря чему возникает живая смена впечатлений в интерьерах дома.
Дворец Разумовского на Воздвиженке. 1770-е гг. Фрагмент фасада.
После пожара 1812 года здание утратило часть лепных деталей, трактовка боковых фасадов по улице приобрела большую суровость.
Но и ранее строившееся для графа А. К. Разумовского здание переходит к Н. П. Шереметеву, который выбирает его для жизни с молодой супругой (Воздвиженка, 8). Впрочем, выражение «молодой» не совсем правильно в отношении рубежа XVIII–XIX веков. В момент заключения брачного союза с графом Прасковье Ивановне Жемчуговой (сценический псевдоним) было тридцать три года, тогда как ее супругу больше пятидесяти.
Приходится расстаться и с другой легендой – о месте венчания необычной пары. Вся справочная литература указывает на церковь Симеона Столпника в начале нынешнего Нового Арбата. Однако недавно обнаруженные венчальные записи свидетельствуют, что венчание происходило в приходской церкви графа, которой был храм Николы в Сапожке, почти примыкавший к Манежу и разобранный в 1838 году. Супруги провели на Воздвиженке немногим больше трех лет, до смерти графини, наступившей в 1803 году.