Девушка нервно кивнула и повторила жест — тепло от нее исходило намного слабее, чем от Анны Андреевны. Максимум на уровне Адепта начальной стадии.
Конь на этот раз дал себя погладить и оставил морду в руках Абрамовой.
Ей потребовалось уже гораздо больший временной отрезок — почти десять минут она стояла с конем, а энергия тонким ручейком через кисти перетекала в коня.
— Я закончила. — Сказала девушка, опуская руки.
— Отлично, вставайте обратно к ребятам. Следующий…
Так продолжалось следующие ещё десять человек. Почти два часа я наблюдал за абитуриентами, пока они выходили к лошадям и делились своей энергией. Я заметил, что после каждого абитуриента Скворцов или Золотая незаметно кивали или отрицательно покачивали головами на невысказанный вопрос главы кафедры целителей.
Чаще отрицательно качали, кивнули всего дважды. Именно когда энергия Одаренных смогла выйти из тела и проникнуть в тела животных, оказав при этом хоть какое-то лечебное воздействие.
— Следующий — Волков Матвей Александрович. — Сказал Андрей Владиславович, и я вышел вперед.
Конь в тринадцатом стойле оказался ярко — рыжего окраса, словно яркое пламя. Он постоянно фыркал и грозно потрясал своей роскошной вычесанной гривой.
— Будьте поаккуратнее — он у нас с характером. — Это была первая реплика от офицера конной полиции, который всё это время присутствовал на экзамене.
Я кивнул и подошел к стойлу. От груди разлилось приятное тепло, поднялось до головы и скользнуло по рукам в мои кисти. Конь повернул голову и с интересом смотрел на меня. Я протянул руки, держа на открытой кисти заранее взятое яблоко из бочки у входа в конюшню. Конь понюхал сперва яблоко, взял его губами и с удовольствием захрустел. После понюхал мои кисти и дал себя погладить. Я положил руки по бокам от морды и начал вливать в него свою энергию, закрыв глаза — сейчас они не были нужны. Я не силен в анатомии лошадей, но раньше читал много и усердно, просто из интереса, и основы животной анатомии знал. Своим теплом Жизни я постепенно обволакивал все органы животного, укрепляя каждый, наполнял силой каждую мышцу, энергия подсказывала сама, я просто знал те органы, в которые нужно «дать» больше энергии, чтобы ускорить их восстановление.
«Да, крепко тебя потрепали» — Подумал я, когда понял, что конь имел три огнестрельных ранения, которые ему и оперировали.
В какой-то момент я понял, что больше подавать и не нужно. Конь полностью здоров. Я отнял руки и улыбнулся. Конь словно преобразился. Шикарная, но блеклая грива заиграла новыми красками, отражая солнечными лучи, стало медно — золотистой. Глаза стали ярче, конь начал гарцевать на месте и тихо фырчать, требуя движения.
— Его тоже нужно вывести и дать хорошенько размяться. — Сказал я с улыбкой, поглаживая потянувшуюся ко мне голову коня.
Мне ничего не ответили. Я развернулся к преподавателям и абитуриентам. Андрей Владиславович смотрел на меня с явным интересом, Анна Андреевна улыбалась и кивала, Скворцов лишь нахмурился и смотрел сверху вниз, приподняв голову, по его скулам гуляли желваки (вот что я ему сделал⁈), а абитуриенты смотрели на меня во все глаза. Кто-то даже рот открыл.
Ну, вот как так-то⁈ Я опять перестарался!
— Прекрасно, Матвей Александрович, просто прекрасно. А теперь следующий… — Андрей Владиславович поставил отметку у себя в планшете и продолжил прием экзамена…
* * *
Я шел по Императорской аллее к выходу из парка на острове. Всех прошедших на кафедру обещали обзвонить уже завтра, остальных же направят на врачебное дело. Я был уверен, что второй этап экзамена я прошел. Стоило только вспомнить взгляд Золотого… Он явно расценивал меня уже в качестве своей собственности. Если бы мне было сейчас действительно семнадцать лет, я бы этого даже не заметил, но только вот в этом юном теле душа взрослого мужика, который уже почти закрыл пятый десяток. Таких профессоров мы уже встречали в прошлом, умеем обходиться, на прошлые грабли наступать не будем…
Пока шел по боковой аллее парка и размышлял о своем, я даже не заметил как дошел до тупика в углу парка, границей которого выступал кованый черный забор, обвитый зеленью. В углу четверо парней зажимали одного. Четверо явно были просто типичной «гопотой», хотя, в этом мире такого слова и не существовало, надо привыкнуть их всех называть просто хулиганами. Одеты они были неброско- серые куртки, выцветшие синие рубашки, одинаковые фуражки восьмиклинки, явно элемент формы какого-то профессионального училища, грубые ботинки из черной кожи и спортивные трико. Пятый был гораздо интереснее — неброский, но явно хороший костюм темно-серого цвета, белая рубашка, черный галстук, черные лакированные туфли. Стройный и высокий, с прямыми черными волосами, зачесанными назад, тонкие скулы и тонкий прямой нос, карие, почти что черные глаза, узкий подбородок, узкие бледные губы, да и сам слегка бледный, словно недавно отболел, тонкие кисти с длинными тонкими пальцами сейчас сжатие в кулаки, гораздо лучше бы смотрелись на клавишах рояля или струнах гитары. Явный представитель благородного сословия. Брюки уже были испачканы, нижняя губа разбита, а под правым глазом наливался яркий «фонарик». Но рук парень не опускал, стоял в классической боксерской стойке и ухмылялся. Он не боялся.
— Ну, что, дворянчик? Сливу вторую тебе влепить, чтобы смотрелось ровно? — Спросил стоящий крайний правый из хулиганов.
— А ты попробуй, обезьянка! — Задорно ответил парень, смахивая кровь с подбородка, которая сочилась из разбитой губы, большим пальцем левой руки.
Все хулиганы стояли ко мне спиной и меня не видели, а парень был слишком занят четверкой, чтобы обратить на меня больше внимания, чем один быстрый взгляд.
Только момент вытирания крови с подбородка стал стартовым сигналом. Все четверо бросились на парня.
«Ну как можно вчетвером на одного… Эх, десант детей в беде не бросает!» — Подумал я и бросился на выручку парню. Меня вдруг захлестнуло то самое чувство хорошей драки, словно слегка подвыпивший, я бросился на спины четверки. А, нет, уже тройки. Тому самому борзому, единственного которого я слышал, парень выщелкнул хорошей тройкой. И явно не одним боксом он занимался. Расслабляющий удар пяткой в сустав стопы противника, который отвлекается на боль и опускает руки, и четкая тройка — корпус, голова, голова. Крайний правый заваливается на землю, всё аут! Вне игры. Но на этом первоначальный запас удачи парня и закончился. Крайний левый воспользовался ситуацией и ударил парня по затылку и повалил на землю. Двое других начали просто запинывать лежачего противника.
Эх, спасибо Коневу за науку. Натренировал он меня знатно и лишил всяческих предрассудков по поводу чести в бою. Я без зазрений совести подлетел к двоим любителям попинать противника на земле. Первому пришёлся удар ногой в сустав колена со спины, второй не успел среагировать — моя рука хватает его за подбородок, сжимает в двух точках давя на челюсть — это больно, я сам прекрасно знаю, Конев тоже самое со мной самим делал, поворот противника вокруг своей оси, сгибаю его в поясе в девяносто градусов — первый, второй удар коленом по лицу, характерный хруст хряща в носу, хватаю его за пояс и с хэканьем отправляю его в полет через бедро, вышибая воздух из груди ударом об землю.
«Запомни, есть три пояса в теле человека, которые отвечают за равновесие тела — нарушишь два — и противник гарантированно твой и на лопатках…» — Почему-то в голове всплывают слова Конева.
Третий уже среагировать на меня успел. Из кармана выскочил дешевенький складной нож.
— Чё, сука! Подходи, я тебя здесь же за пацанов порежу! Чё вылупился⁈ — Парень очень сильно нервничал и махал ножом перед собой без всякого порядка.
Я поднял бровь. Серьезно? Обнажить оружие или предмет, схожий с ним, и угрожать дворянину? Да за это и на казнь можно отправиться. Вот дурак. Парень на земле уже начал оправляться и подниматься с земли, тяжело дыша и держась за бок. Ладно, не вижу смысла ломать комедию дальше. Я поднял правую руку. На ней заплясал небольшой воздушный смерч.