Вдобавок все эти скандалы, сотрясающие католическую церковь, несомненно, вынудят даже тяжелых на подъем кардиналов-консерваторов признать, что двадцать первый век требует пересмотра некоторых устоев.
Церковь и ее служители теперь не пользовались безотчетным уважением людей.
Даже близко.
В священники сейчас почти не шли. Восемь лет назад во всей епархии были рукоположены лишь двое: Брайан Флинн и Джеймс О’Коннор. При этом Джеймс О’Коннор оставил служение, поскольку его возмутило то, что пожилого священника, злоупотреблявшего своим положением, защищали и покрывали, чтобы он избежал порицания или наказания за содеянное.
Брайан Флинн еще держался, но из последних сил.
Мать его уже не помнила, брат презирал, а теперь и сестра Джуди готовилась отправиться сюда из самого Лондона, чтобы приложиться к растрескавшемуся языческому святилищу, и размышляла, не окажется ли задумка успешнее, если она приедет на День святой Анны.
Отец Флинн служил под началом каноника Кэссиди – пожилого и мягкого нрава приходского священника, который все время хвалил молодого помощника за добросовестную работу.
– Брайан, я тут протяну, сколько смогу, а там, глядишь, и твой возраст уже позволит принять приход, – часто говаривал каноник Кэссиди.
Намерения у него были самые добрые. Уж очень ему хотелось уберечь своего помощника от унижения: вдруг через голову отца Флинна назначат нового настоятеля, заносчивого и придирчивого. Правда, временами Брайан Флинн задавался вопросом: может, лучше не вмешиваться в естественный ход событий и поторопить каноника Кэссиди с переездом в дом престарелых для священнослужителей, чтобы прислали кого-то, почти без разницы кого, для помощи в приходских делах?
Нельзя не признать, что со времен его юности церкви изрядно обезлюдели. Однако даже немногочисленных прихожан все равно требовалось крестить, причащать, исповедовать, венчать и провожать в последний путь.
Хотя порой, как летом, когда к нему в помощники приехал один польский священник, Брайан Флинн думал, что, может, было бы легче управляться одному. Тот священник в прошлом году больше месяца просидел над венками для святой Анны и ее источника.
Некоторое время назад отец Флинн посетил среднюю школу Святой Иты, где поинтересовался, не хочет ли кто-нибудь из учениц стать монахиней, когда вырастет. Отнюдь не праздный вопрос для маленьких девочек, учащихся в католической школе. Однако те были озадачены. Похоже, никто не понимал, о чем он спрашивает.
Потом одна из девочек сообразила:
– В смысле, как в фильме «Действуй, сестра!»?
Отец Флинн почувствовал, что основы его мира пошатнулись.
Иногда, проснувшись поутру, он представлял себе долгий день впереди – какой-то мутный, бестолковый. И все же дела не ждали, поэтому он принимал душ, стараясь пригладить рыжие волосы, которые вечно торчали непослушными вихрами, потом готовил для каноника Кэссиди чашку чая с молоком и тост с медом на завтрак.
Старик всегда благодарил его столь сердечно, что отец Флинн с удовлетворением чувствовал: его действительно ценят. Он раздвигал шторы и взбивал подушки, жизнерадостно отзываясь о погоде за окном. Затем отправлялся в церковь, где служил обедню для неуклонно сокращающегося числа прихожан, после чего заглядывал к матери, до дрожи в коленках переживая, в каком состоянии застанет ее сегодня.
Она же, по своему обыкновению, сидела за кухонным столом, потерянная и отстраненная. Он, как всегда, объяснял, что он ее сын, священник в местном приходе, а потом готовил матери завтрак из овсянки и одного вареного яйца. Затем с тяжелым сердцем проходил по Касл-стрит до газетного магазинчика Вонючки Слэттери, где покупал две газеты: одну для каноника, другую для себя. Процесс покупки обычно сопровождался интеллектуальным спором с Вонючкой либо о свободе воли, либо о предопределении, либо о том, как так выходит, что любящий Господь допускает существование цунами или массового голода. Когда Брайан Флинн возвращался в дом священника, латыш Язеп, который ухаживал за каноником Кэссиди, успевал помочь тому встать, умыться и одеться. Кровать была застелена, а сам каноник чинно сидел, ожидая газету. Позднее Язеп неспешно прогуливался со стариком до церкви Святого Августина, где тот, закрыв глаза, молился.
Каноник Кэссиди любил обедать супом. Иногда Язеп водил немощного, согбенного возрастом священника в кафе, но чаще всего – к себе, где его жена Анна наливала старику тарелку чего-нибудь домашнего, а каноник учил ее каким-нибудь новым английским словам и выражениям.