Поэтому я сказала: «Спасибо, нет. Надо бежать. Ты звони», села на автобус и проревела всю дорогу до дома.
Мама собирала ужин. Выглядела уставшей. Как, впрочем, и всегда. Другой я ее не помнила.
– Отца сегодня не зли, – были ее первые слова.
– Снова запил? – спросила я.
– Ему тут не повезло малость. Просто следи за языком, Шэрон, и не лезь на рожон. Ты только что прекрасно отдохнула, а мы здесь что видели?
Вот как на это отвечать?
Мама в жизни не видела ничего, кроме скотского к себе отношения, опостылевшей работы, состоящей из уборки офисов с четырех до восьми утра, а потом мытья посуды в забегаловке, где весь день подают завтраки. А я только что две недели наслаждалась солнцем и сангрией – от души повеселилась и познакомилась с потрясающим парнем. Я не собиралась лезть на рожон.
Поэтому, когда в кухню вошел папаша, гневно распекавший какую-то лошадь и друзей-предателей, которые что-то не то наплели про эту самую лошадь, я нацепила на лицо улыбку.
– Хорошо же тебе, Шэрон, по заграницам таскаться, – недовольно пробурчал он.
– Знаю, пап. Мне очень повезло, – отозвалась я и заметила проступившее на лице матери облегчение.
Вообще-то, везение тут было ни при чем, просто я много работала и откладывала по двадцать евро в неделю из того, что получала в химчистке, в течение целых тридцати семи недель! Только чтобы позволить себе этот отпуск и купить несколько нарядов в поездку.
Папаша за свою жизнь не скопил ни цента. У мамы получалось откладывать, но потом все эти деньги она тратила на нас, дом и несколько приличных рубашек мужу на тот случай, если его позовут на собеседование и, может статься, даже возьмут на работу.
Младшие братья пришли выпить чая, и я подарила родным на всех одну большую коробку итальянского печенья, привезенную из отпуска. Отец окунал печенье в чай, потому что зубы у него были уже не те и он терпеть не мог что-то пережевывать.
Приведи я сюда Гленна… В эту комнату, где на стульях развешана для просушки одежда, на полу валяются газеты, раскрытые на странице с результатами забегов, а на столе нет скатерти. Я поежилась при одной только мысли.
На следующий день я, облачившись в форменную одежду, уже вышла на работу в химчистке, словно и не ездила ни в какой отпуск. Девчонки-коллеги похвалили мой загар, а клиенты не заметили ничего нового. Их интересовало только, не останется ли следа на белой кружевной блузке после того, как мы выведем с нее пятно от красного вина, или как удалить смолу с дорогой юбки, в которой кто-то на что-то сел.
А потом я подняла глаза и увидела Гленна, стоящего прямо у прилавка.
– Желтый тебе к лицу, – сказал он.
Я вдруг подумала, что, может, все у нас и сложится. Он меня не забыл. И не собирался меня бросать.
Гленн работал на своего дядю-строителя, который трудился где-то неподалеку. Сказал, что мы можем видеться хоть каждый день. Вопрос, сможем ли мы видеться каждый вечер, предстояло решить позже. Кроме Гленна, в семье было еще пятеро детей, поэтому свободного места там просто не оставалось, а к «chez Шэрон» я его и близко не подпустила бы.
И вдруг даже клиенты начали меня замечать. Говорили, что я улыбчивая и веселая. Девчонки на работе рассказывали им, что я влюбилась, и они очень радовались, слыша это. В мире жирных пятен, водяных разводов и тканей, которые мялись от одного только взгляда, мысли о любви становились приятным, пусть и сиюминутным, отвлечением.
В следующую пятницу мы отправились в гости к Вере. Она жила в очень респектабельной части города. Не думаю, что местным приходилось сталкиваться в своем районе с кем-то вроде меня с Гленном или Тодда с Альмой. Свой трехэтажный, слишком большой для нее одной дом Вера делила с рыжим котом по кличке Ротари. Конечно, Ник сможет жить с ней, если их отношения будут развиваться. Они легко сошлись, и он явно наведывался к ней каждый день, с тех пор как вернулся. Ник до слез смеялся над ее шутками и все говорил нам, какая она чудесная. А еще всегда прикрывал глаза на слове «чудесная».
Ник, как выяснилось, жил в съемной квартире в паре автобусных остановок от Веры. Почему бы ему не переехать и не жить с ней в этом просторном доме? Они бы составили друг другу компанию, а может, даже поженились.
Вера наготовила нам целую гору спагетти болоньезе, а Ник испек торт со сливками и щедро украсил его клубникой. Все прекрасно провели вечер, за исключением Альмы, которая прошептала мне, что Тодд предложил им повременить с отношениями, – это, конечно, ее расстраивало. А потом, когда Тодд объявил, что ему придется покинуть нас пораньше, Альма тут же собралась идти с ним. Мне это показалось дурной затеей: со стороны выглядело так, словно она ему навязывается. Было видно, что Тодд разозлился и бедная Альма разнервничалась, как никогда.