— Мы собирались погостить у бабушки Соломонии ещё три седмицы, так что за это время я успею всё сделать.
— Погостили бы подольше, — заворчала боярыня Посникова, — а то когда теперь увидимся? Если только на свадьбу Марии пригласите!
— Конечно, пригласим, — быстро ответил Вячеслав и посмотрел на Харитона Алексеевича, а тот изобразил каменную статую, будто не слышал ничего про свадьбу.
— Алексей Васильевич, боярыня Прасковья, если моя придумка вам не понравится, то её несложно будет соскоблить со стены. А чтобы другие раньше времени не болтали и обо мне не знали, то пока я творю, стену можно прикрывать полотном.
— Мы сюда посторонних пускать не будем, — отозвалась хозяйка, — у нас есть ещё один большой зал.
— Тогда договорились, — обрадовалась Дуня, потирая ладошки, в которых проснулся зуд творчества. — Я сегодня дома поработаю, а завтра приду сюда и начну.
— К завтрашнему готовить смесь?
— Нет, завтра я сделаю разметку по всей стене. Мне понадобится только опора, чтобы везде достать.
Больше разговаривать было не о чем, и все это почувствовали. Пучинков начал прощаться, остальные поддержали его и потянулись к выходу. Возвращались молча.
Зато в доме посадника тёк неспешный разговор, касающийся Дуни. Епископ умолчал о жарких спорах в Москве, которые начались как раз во время его отъезда. Главной темой было прощупать почву насчет объединение церкви.
Князь провозгласил идею собирания русских земель воедино, и церкви следовало бы сплотиться, да оставить одного владыко над всеми. Но об этом уже не единожды говорено и посадника этой новостью не удивишь, зато второй главной темой собора было решение сразу нескольких важных вопросов. Спорили о будущем церкви. Встанет ли она во главе княжества, подчиняя всех себе — или мирское оставит князю? Владеть обширными землями — или полагаться только на свой труд?
И, казалось бы, при чём тут маленькая боярышня? Да вроде не при чём. Как и в истории со старой княгиней не при чём, или когда иерархи собирались вместе, чтобы обсудить разрешение писать животных с выраженными эмоциями или нет. Ведь если котик на картинке улыбается, то подразумевается, что у него есть душа! А с другой стороны, надо ли воспринимать всё так буквально?
Но католики до сих пор яро спорят, у кого есть душа, а у кого нет. Знали бы они, с кого всё началось!
Обо всем этом коломенский епископ промолчал. Но рассказал о Дуняшкиной помощи молодому Кошкину, дурачке Якимке, росписи в монастыре и о своеобразном послушании для боярича Волка и Дорониной.
— Мне кажется, что ты говоришь сразу о целой толпе маленьких отроковиц.
— Напрасно сомневаешься, господин посадник, — насмешливо произнёс собеседник. — Я вот не успел приехать, а уже наслышан о заморской царевне с райскими яблочками, о массовой драке из-за снежной фигуры, а она ещё недели здесь не пробыла!
— Погоди-ка, так заморская царевна… аха-аха-ха, неужели? Знал, что народ у нас любит ради красного словца приукрасить историю, но чтобы такую сказку придумать… аха-ха-ха!
Посадник смеялся громко, от души и до слёз. Уж как ему рассказывали про райское угощение, как рассказывали! А там девчонка малая была. Ну пройдоха, ну егоза!
— Так ты уверен, — отсмеявшись, посадник обратился к своему гостю, — что она мне украсит стену так, что короли позавидуют?
— У нас есть возможность на это посмотреть, — уклончиво ответил Геронтий.
— А сам останешься? Службу будешь проводить?
— Останусь, а служба — мой долг.
— Вот и ладно, — хлопнув ладонями по коленям, посадник пригласил за стол дорогого гостя.
Дуня всю обратную дорогу обдумывала будущий барельеф. Она прекрасно осознавала свои силы и не замахивалась на тонкую работу, но в её распоряжении был опыт многих поколений. Ей не раз приходилось видеть, как художники в считанные минуты при помощи своих ладоней формировали крупные цветы из гипсовой массы или животных, горы, контуры строений.
Это намного проще, чем рельефная резьба по дереву, к тому же неудачную попытку в этом виде творчества можно тут же разгладить и заново сформировать желаемое. Единственное, что требовалось в создании барельефа, это видеть и понимать толщину будущей картины. Дуня могла это сделать, будучи художником.