По возращении она переоделась и попросила проводить её к стенам кремля. Она долго прогуливалась, ища самый удачный вид. Ей хотелось найти точку, откуда будет видна часть защитной стены с башней, а за ними верхушки церквей и домов.
Дома боярышня сразу же села зарисовывать то, что видела. Её еле уговорили поесть. Рано утром Дуня вновь отправилась к выбранной стороне Кремля и долго крутилась там. Когда настало время ехать к посаднику, то она уже чётко представляла, что будет делать и как. Масштаб работы её не пугал. Если ей выделят толковых помощников, то основное время будет уходить на сушку рельефа.
Дуня загорелась отразить на стене посадника дух Пскова, а это, по её мнению, был Кремль.
С разметками на стене она справилась быстро, и вновь села за стол, чтобы детальнее составить план будущей картины с учётом размера стены. Она совсем немного подрегулировала состав штукатурки и вовсю начала использовать двух выделенных ей помощниц. Девушки взяли на себя самую тяжелую работу, а Дуня руководила, подправляла, создавала нужные штрихи и день за днём выстраивался барельеф.
Епископ Геронтий с интересом наблюдал за боярышней и записывал весь ход работ. Отроковица всё делала очень быстро и всё время подгоняла помощниц, словно гналась за убегающими мыслями.
Доронина была поглощена работой, и священник видел в ней огонь вдохновения. Он даже посмеялся на жалобы дворни посадника, что девчонка во второй день пребывания в его доме вихрем прошлась по кухне, собирая бронзовые и серебряные лопатки для паштета, масла или икры, не слыша ничего. Она вся была поглощена будущей картиной.
А Пучинковы продолжали присматриваться к Маше. Они пригласили Вячеслава с семьей на охоту. Для Маши это было испытание, но, кажется, она с честью прошла его.
Отца ещё не раз пригласили на охоту другие бояре, но Маша оставалась дома. Она старательно вела себя тихо и целыми днями вышивала рубаху для свекрови, которую невестка должна будет вручить свекрови на второй день свадьбы, чтобы та надела её и похвасталась перед гостями. Мария надеялась, что Пестинее Ядвиговне расскажут о её стараниях и она оценит это.
Очень шумно прошёл процесс снятия гипса с Афанасия. Снимали всем двором, а потом долго любовались бледной ногой, выспрашивая боярина, что он чувствовал раньше и сейчас.
Боярич Семён Волк целыми днями пропадал в городе, подсчитывая храмы, священников, торговые компании, коробейников и прочее, прочее. Он всё теперь считал, записывал и с удивлением открывал для себя мир, видимый только когда смотришь в записи и подсчёты.
Дуняшка пояснила ему, что он открыл у себя логическое мышление и развивает его, выстраивая цепочки размышлений из видимых всем фактов. Семен был заворожен этой способностью и никак не мог остановиться.
Освобожденный от гипса Афанасий стал сопровождать Дуняшу вместе с Гришкой, когда Вячеслав был занят делами семьи. Светланка проинструктировала его, что надобно следить за тем, чтобы девочку вовремя кормили в гостях, провожали по надобностям и видели, что у неё есть защитник.
Боярин Афанасий и так был благодарен Дуняше за лекарское искусство, за изменение внешности и за Светланку, а тут ещё любимая женщина за неё просила. Вот он и отнёсся очень серьёзно к своим обязанностям.
Сначала Афанасий скакал на одной ноге, опираясь на костыль и тщательно отслеживал радение слуг по обеспечению Дуняши всем потребным. Отец Геронтий опросил его на предмет лечения и даже попросил принести сломанный кусок гипса. Потом Афанасий ходил уже на двух своих. Многочисленные обитатели дома посадника проявляли к нему уважение и с интересом слушали, как ему накладывали гипс и для чего, как он разрабатывал ноги и почему сейчас норовит всё время ходить, что невместно для боярина.
Все остальные потихоньку занимались своими делами и незаметно пролетела неделя, потом следующая — и наконец Дуня объявила родне, что управилась со взятыми на себя обязательствами.
— Алексей Васильевич обещал мне, что пригласит вас всех посмотреть, — сияя, сообщила она собравшейся в полном составе семье.
— А ему понравилось то, что ты сделала? — заволновалась Милослава.
— Не знаю. Он только первые дни ходил и смотрел, а потом нарочно не смотрел, чтобы приятно удивиться, — радостно сообщила Дуня.
— А если ему не понравится? — оглядываясь на Соломонию, встревожилась мама.
— Сегодня узнаю, — беспечно сообщила Дуняша и побежала.
Она была довольна своей работой, но конечно же, переживала, что скажет посадник. В конце концов уже бывало, что вдруг находились неучтённые ею обстоятельства и её шедевры ругали. Хорошо хоть Геронтий, как представитель церкви, не выдвинул возражений и, кажется, весьма одобрительно посматривал на неё.