Глава 8
Дома сидели все молча.
Глава Дорониных посматривал на навязанного гостя, которого назначили быть дядькой при Дуняшке — и впервые не знал, что сказать. Вроде бы умаления чести в этом нет, но как-то это… шиворот-навыворот. Не бывало такого ранее! Чудит что-то отец Кирилл, но так подвёл к чудаковатой придумке, что ничего против не скажешь.
Отче сказал, что Сенька Волк по велению отца всё лето находился при нём и выполнял самую разную работу, но как не было в нём смирения, человеколюбия и душевности, так и нет.
Еремей понимал Григория Волчару: старый Порфирий Ловец был жестоким человеком и сына вырастил подобного себе, а тот своих сыновей воспитывал себе под стать. Однако с годами Волчара размяк сердцем и, видно, огляделся, посмотрел на тех, кого вырастил и не понравились они ему. Иначе трудно объяснить, отчего Волчара вдруг взялся перевоспитывать младшего сына. И Еремей ни за что не привёл бы в дом Сеньку, если бы отец Кирилл не поручился за него.
— Парень воспринял волю отца со снисхождением, — тихо пояснил ему священник. — Григорий велел ему во всём помогать мне, и тот помогал, не брезговал, но сам словно замороженный.
— А вдруг он мне внучку прибьёт?
— Не бойся. Семён терпелив и не глуп. Он искусный охотник и опытный следопыт, а среди них не бывает заполошных.
— И всё же…
— Ты лучше вот о чём подумай. Твоя внучка обласкана княжеской семьей, но не всем это по душе и особенно её влияние на княжича. Я пресекаю слухи недоброжелателей о Евдокии, но если ты этого не ценишь…
Еремею пришлось спрятать поглубже сомнения и приложить руку к груди, выражая признательность и согласие. А ещё отец Кирилл, усмехнувшись, сказал, что он по примеру его внучки смотрит на проблемы свежим взглядом и внедряет новый подход к пастве. Слышала бы об этом Дуня, то вспомнила бы незабвенного Макаренко и его методы воспитания…
Сеня Волк сидел рядом, не шевелясь и только глаза его быстро пробежались по обстановке, да изредка взгляд цеплялся за промелькнувшую ключницу или расставляющую на столе еду дворовую девку. На усевшуюся напротив Дуньку он старался не смотреть. Поначалу Семён ждал, что хозяин дома сгонит мелкую и велит всыпать ей розог, но тот даже бровью не повёл. Значит, не зря люди болтали, что старый Еремей избаловал свою внучку. У самого Семёна мать никогда не посмела бы сесть за один стол с отцом и сыновьями, а тут…
Шумный вздох Дуньки отвлёк его от дум.
— Деда, ну надо же! — проныла девчонка, всё ещё не веря в то, что праздничная служба в церкви обернулась сообщением о том, что она стала чьим-то наказанием.
— М-да, — выдал Еремей, думая о своём… и все опять замолчали.
— Поснедайте, — раздался голос ключницы Василисы, настороженно косившейся на молодого боярича, сидевшего с неприступным видом.
Дуня посмотрела на него, поджала губы, нехотя поднялась, думая перекусить позже, чтобы не плодить ненужные слухи, но дед решил иначе:
— Куда собралась?
— Так я же это… — она покосилась на гостя и невнятно закончила — второго стола нет.
— Сиди, поешь с нами, — велел он, и ключница сразу же поставила большую тарелку для боярышни. — Семён, тебе подле моей внучки быть, поэтому давай общаться по-домашнему. Мы ещё не обжились после пожара, так что Дуньке моей негде даже присесть…
Еремей чувствовал себя неловко, оправдываясь за нарушение порядка, но тут его взгляд остановился на мявшейся ключнице, и он сердито произнес:
— Васька… хм, Василиса, садись тоже, набегалась поди…
— Да я потом поснедаю, — испуганно глядя на гостя, вежливо отказалась ключница.
— Садись, говорю. Бояричу Семёну я всё объяснил.
Еремей отметил, что взгляд парня скользнул по тарелкам, которые далеко не у всех были в ходу, потом пробежался по плошкам и маленьким кувшинчикам с широким горлом, наполненными томлеными ягодами. Всё было в едином стиле, как любит говорить внучка, и выглядело достойно, хотя стоило копейки.
Она сызмальства приучила всех есть из отдельных плошек, тарелок… даже дворовых. Вот и сейчас ключница, как только дом построили, сразу потратилась на эту ерунду. Но Дуняшка любила глиняную утварь и даже сердилась, когда на стол выставляли начищенные до блеска медные, бронзовые и свинцовые блюда.
Еремей одобрительно кивнул ключнице, увидев, что она велела испечь блины на Покров Богородицы и проследила, чтобы кухарка сделала их кружевными, как он любит.