— Вижу. Ладно всё получилось.
— Деда, я думаю, что если у тебя в приказе сделать тако же во всю стену, то свитки удобнее хранить будет.
— Ишь, думает она, — хмыкнул Еремей.
— А что, — подключилась Маша, — всё стену с полками использовать, как карту нашего княжества и раскладывать свитки соответственно карте, а не абы как!
Дьяк открыл рот и выпучил глаза, а потом со стуком закрыл. Медленно повернулся к стене с полками, мысленно себе что-то представил и перевёл взгляд на Машку:
— Это ты сама придумала?
— Про карту? — отчего-то уточнила она.
— Да.
— Про карту — сама.
— А не про карту? — с подозрением спросил Еремей.
— Дуняша сказала, чтобы я себе подобно же во всю стену сделала, только с дверцами, и каждую подписала, чтобы не путаться, где какой рисунок для вышивки лежит и нити разложить по ящичкам.
Дуня улыбнулась, видя Машино оживление. Сестра говорила, возбужденно поводя кистями рук, будто дирижировала оркестром.
— Ишь, какой порядок задумали у себя сделать. Экие вы у меня разумницы. А мне, значит, карту посоветовала… По середке положить свитки московских служивых, по краям подмосковные, а далее…
Еремей потыкал пальцами, мысленно определяя, куда следует положить свитки с именами служивых из Коломны, Дмитра, Каширы…
— Умно, отец! — одобрительно воскликнул молодой боярин Вячеслав и подмигнул раскрасневшейся от волнения жене с дочерями.
Еремей оглаживал бороду и опять качал головой, не в силах выразить своё удивление.
— Стило… иль нет? — ткнул он пальцем на палочки, обмотанные кожаным шнуром.
— То для рисования, — Дуня подскочила и вытащив с полки свиток, на котором она делала эскиз, положила на столик и в несколько штрихов обозначила силуэт кошечки.
— Дивно, — повторил боярин и после того, как рассмотрел силуэт, взял в руки палочку.
Покрутил, наклонился и провёл черту по бумаге. — Удобно, но мягковат стерженёк!
Дуня тяжко вздохнула. Она сама знала, что карандаш у неё не получился. Уж они с Любашей пробовали сажу смешивать с глиной и запекать, потом сажу растирали с воском и клеем… кое-что получилось, но не для продажи. Нужен был графит, а о нём никто не слышал. А Дуняша уже успела помечтать, как она организует карандашную мастерскую, но пришлось распрощаться с этой мыслью. Одна радость: обошлась без свинцовой палочки, воспользовавшись обожжённым в печи стержнем из сажи с белой глиной, а то от свинца на пальце какая-то бяка образовалась.
— С окошка не дует? — обеспокоенно спросил дед. — Волоки ты не захотела ставить, а с ними всё теплее было бы.
— Я в щели тряпичных обрезков подоткнула, а на ночь полотном завешиваю, так что не дует.
Боярин подошёл, поводил ладонью возле окна и удовлетворенно кивнул. Вновь повернулся к изукрашенной стене и увидев что-то новое, крякнул:
— Ну и затейница ты, Дуняшка! А это что? — Еремей пригляделся и увидел, что в дальнем углу сундук не просто так поставлен на бок. Он-то, грешным делом, подумал, что хозяюшка светлицы не придумала, куда поставить второй сундук и задвинула подальше. Боярин подошёл и к своему удивлению убедился, что дверцы у сундука переделаны и теперь его не поставишь, как должно.
— Ерунда какая-то! — хмурясь пробормотал он и потянул за одну из створок. Та легко поддалась и взгляду боярина предстала висящая на поперечной перекладине одежка. Каждая рубаха, сарафан, летник и всё остальное покоилось на хитро сложенных деревяшках.
— Что это? — опешил дед.
— Короб для одежды.
— Я понял, но зачем?
— Чтобы ничего не сминалось и увидеть сразу, не завелась ли моль. Да и удобно…
— Ой-ли! А не из-за лени ли ты это выдумала? Следить за вещами в сундуках — женская повинность, а коли так висеть будет, так чем тебе заниматься?
— Деда! — обиженно воскликнула Дуня, и Машка поддержала её возмущенным взглядом.
Милослава же закусила губу, опасаясь, что батюшка Еремей повелит не портить сундуки ставя их на бок.
Боярин погрозил пальцем, пряча улыбку в бороде и обратился к сыну:
— Погостили на женской половине и хватит. Пошли-ка, поговорим, да и вечерять пора.
Милослава проводила свекра с мужем, а сама подозвала посланницу, вернувшуюся от Кошкиных.
— Ну?
— Внизу Ирина Владимировна дожидается. Я её тайком провела, чтобы она тишком всё посмотрела и боярыне Евпраксии Елизаровне доложила, что видела.
— Ишь ты, тишком посмотреть? Осторожничает Кошкина, — нахмурилась Милослава. — Ну что ж, веди нашу гостью, да скажи Парашке, чтобы у меня в светелке собрала наливочек с закускою. Посидим с Ириной…