Милослава замолчала и, коротко глянув на замерших дочерей, вновь окрикнула недавнюю посланницу:
— Ты Парашке скажи, чтобы в дар Иринке подготовила шкурку… ту, что мне на ворот оказалась мала.
— Все скажу, матушка… побежала я, а то гостья заждалась.
Милослава тяжело вздохнула и с досадой молвила дочерям:
— Ничего толком не сказал наш боярин-батюшка.
— Но дедушке всё понравилось, — возразила Маша.
— Понравилось, — кивнула Милослава, — но будет дожидаться слова отца Варфоломея, — боярыня ещё что-то хотела добавить, но посмотрев на девочек, ограничилась коротким: — Как тот скажет, так и будет.
И видя, что девочки расстроились, погладила их по головам:
— Ничего, мы же не сидим сложа руки? Сейчас Ирину уважим, а она в тереме Кошкиной за нас слово скажет. Вот у нас сильная заступница и появится.
Послышались голоса, а к Милославе подбежала Парашка, чтобы накинуть поверх горничной (домашней) рубахи распашной шушун, и Милослава поспешила встретить гостью. По статусу она была выше дальней родственницы Кошкиной и могла бы встретить Иринку в своей комнатке, но сама Кошкина стояла несоизмеримо выше Милославы и сейчас надо было показать уважение к Евпраксии Елизаровне через встречу Ирины.
Машуня увела Дуню к себе, чтобы мама могла без лишних глаз показать её светелку и без оглядки вести разговор. Девочки еле успели прошмыгнуть, чтобы гостья не застала их неодетыми. То есть, на них была нижняя рубашка и поверх неё расшитая горничная, но в этом позволялось ходить только в кругу домочадцев.
Дуня с Машей еле дождались, когда уйдет тетя Ирина. А когда повеселевшая мама сказала, что завтра им ждать Евпраксию Елизаровну, то Дуняша даже уснуть не могла. Ситуация с росписью вызывала у неё двоякие чувства. С одной стороны она всерьёз обеспокоилась из-за поднявшегося шума вокруг её работы, а с другой ей не верилось, что из такой ерунды кому-то не стыдно раздуть скандал с последствиями. Она могла бы нарисовать действительно шокирующие вещи, но выбрала милый, подходящий её возрасту сюжет и, к полнейшему своему изумлению, ошиблась.
Дед только крякнул, когда услышал, какая важная гостья завтра посетит его дом, но был доволен. А Милослава торжествующе посмотрела на него и весь вечер сидела, как царица.
А на следующий день случился коллапс! Не успела прибыть боярыня Кошкина со своими женщинами, отведать наливочки и посмотреть чудо-картину, как заявился отец Варфоломей. У Дуни даже сердце сжалось в предчувствии неприятностей. Она с тоской посмотрела на Кошкину и потупила взгляд.
Боярин Еремей велел Милославе спуститься и чинно попросил разрешения войти в Дунину светелку вместе с отцом Варфоломеем. Разрешила. Отец Варфоломей вошёл и застыл. Повисла гнетущая тишина. Потом он вплотную подошёл к иконе, перекрестился, благословил присутствующих.
— Постилась ли ты, Дуняша, перед тем, как браться за кисти? — первым делом спросил отец Варфоломей.
Дуня от неожиданности только глазами хлопала, но мама помогла:
— Мы соблюдаем все посты, и ты знаешь об этом.
— Но тут особый пост, чтобы очистить душу перед…
— Уж если у ребенка душа грязная, то… — громогласно влезла боярыня Кошкина. Она сидела в креслице за рабочим столом Дуняши и неодобрительно наблюдала за отцом Варфоломеем. Её перекосило уже тогда, когда священник оставил уличные следы на чистом девичьем коврике.
Да и Иринка вчера рассказала, зачем нужна её поддержка Милославе Дорониной, и та решила, что если ей понравится расписанная стена, то она заступится.
Евпраксии Елизаровне с первого взгляда очень понравилась светелка маленькой Дуняши, как и сама малышка. Она хотела с ней пообщаться, чтобы убедиться, что девочка сама всё рисовала, но ей помешали.
— И что означает сия фреска? — проигнорировав выпад боярыни, непривычно ласково спросил отец Варфоломей.
Дуня насторожилась и мысленно возмутилась: ничего не означает! И шторы ничего не означают, как и кровать, испачканный уличной грязью коврик, сундук… Но надо было отвечать и искать смысл в детской картинке, а то придумают за неё.
— Дерево, — сглотнув, начала говорить Дуня, — это наш мир. А животные… они наше настроение, — тщательно подбирая слова, она пыталась выразить свою мысль коротко, чтобы не дать повод прицепиться к пояснениям.
— Настроение? — всё же заострил внимание отец Варфоломей.
— Волк выискивает, чем поживиться; зайцу надо всё успеть и никому не попасться; улитка рада тому, что просто живёт…