Не посмели велеть замазать купола.
ГЛАВА 7
Дуняше нравилась зимняя Москва. Свежий снежок прикрыл всё неприглядное и можно было помечтать, что город немножечко другой. Когда-нибудь таким и будет: раскинутся по всему городу золотыми пятнами макушки церквей, кривые улочки превратятся в каменные проспекты, а реки обретут гранитное обрамление.
Ефимка правил санями, покрикивая на зазевавшихся прохожих, но не озоровал кнутом почём зря. Он вёз старшую внучку боярина Доронина в кремлёвский терем, а младшую к Кошкиным.
С девочками гордо восседали сопровождающие девушки, а рядом скакали на конях боевые холопы.
Старшую боярышню Ефимка довёз первой, и скалясь щербатым ртом, смотрел, как волнующуюся девочку с сопровождающими встречает у ворот слуга великой княгини и ведет по двору к женской половине жилого дворца.
Ефимка вызнал у толкущихся здесь людишек, где ему дожидаться боярышню после того, как отвезёт младшую внучку боярина к Кошкиным, и залихватски прикрикнув на зевак, тронулся дальше.
Дуня пыталась разглядеть княжеские хоромы, но стражники остановили сани слишком далеко, чтобы оценить постройки. Оставалось терпеливо дождаться Машиного рассказа о том, что она видела и как её встретили в княгининой мастерской. Правда мама шепнула ей, что Машенька вряд ли увидит саму Марию Борисовну, хоть приглашение подписано ею. Да и посадят маленькую искусницу где-нибудь в уголке, но роптать не надо.
Дуня понимала, что нет урона Машиной чести в том, чтобы сидеть в углу при более старших и родовитых, а вот сказать, что в княгинином тереме была — это круто! Дед наверняка к месту и не к месту прихвастнёт приглашением, но взволнованная сестра явно надеялась на что-то другое.
Ефимка уже подкатил к дому Кошкиных и, увидев открытые ворота, высадил Дуняшу с Любкой. Въезжать во двор ему было нельзя, да и некуда. Там суетились дворовые боярина, выгружая какие-то сундуки. Гришка, дедов боевой холоп нахмурился, соскочил с коня и огораживая боярышню от посторонних, повёл к крыльцу.
— Гришенька, — обратилась Дуняша к воину, — идём к тому крылечку! — она махнула рукой в сторону. — Там спокойней и мы с Любашей сразу на женскую половину попадем.
Они свернули и, обойдя дом, подошли к боковому высокому крыльцу. Любаша уже взлетела птичкой по расчищенным ступенькам и открыла дверь для своей боярышни, но та увидела в заснеженной части сада сидящую в деревянном кресле фигуру. Это было нелепо и странно.
Мороз, снег скрипел под ногами и замотанная в шкуры скособоченная фигура, показавшаяся Дуняшке памятником скорби.
— Любаша, подожди, — тронула она девушку за руку и, сбежав обратно по ступенькам, побежала по расчищенной от снега тропинке. Не добегая до фигуры в шкурах, она в нерешительности замедлила шаг.
Зачем она сюда кинулась?
Что скажет?
Зачем лезет туда, куда не просят?
Но её люди смотрят на неё с теми же вопросами в глазах, и теперь тихонько возвернуться не получится.
— Кто там? — услышала Дуня раздраженный мужской голос и всё же хотела сбежать, пока странный сиделец не обернулся. — Иди сюда, поправь шкуру… я замерз.
Дуня подбежала и начала подтягивать сползшие шкуры с… парня.
— Ты кто? — округлив глаза резко спросил он.
— Я?
— Ну, себя-то я знаю! — раздраженно фыркнул незнакомец.
Дуня выпрямилась и как положено назвала себя.
— Дунька Доронина? — переспросил он и она от возмущения чуть не задохнулась:
— Да ты оглох? Я же сказала, что я Дуняша, а не Дунька. Повтори! — потребовала она, не заметив, что ошиблась и в этот раз назвала себя не Евдокия, а по-домашнему.
Парень хмыкнул и повторил:
— Дунька.
— А вот я тебя! — зашипела рассерженной кошкой Дуняша и, отбежав к сугробу, слепила снежок и запулила им в насмешника. Он прикрылся одной рукой, но снежок рассыпался и всё-таки попал ему на лицо.
— Сдурела? — рявкнул он.
— Повтори как нужно! — поставив руки в боки, велела девочка и угрожающе потянулась за следующим снежком.
— Ненормальная! — сердито раздувая ноздри, выругался парень, но продолжал сидеть.
Дуня схватила новую пригоршню снега и собрав его в комок, замахнулась…
— Сдаюсь… Дуняша, — быстро произнёс грубиян.
Девочка демонстративно повернула ладонь, роняя снежок и отряхнув руки, спросила:
— А ты кто?
— Не догадалась?