Ах, как бы ей расспросить обо всем, не вызывая подозрений? Отца Варфоломея прямо трясёт всего, когда маленькие боярышни пытаются задавать вопросы. Он воспринимает это как неуважение, и в ответ заставляет десятки раз повторять псалмы*. (хвалебные молитвенные песни) Маша боялась отца Варфоломея и благоговела перед ним. А вот Дуня только недавно перестала глядеть на него исподлобья. Уж больно он достал её наказаниями и нравоучениями.
Священник ждал от неё раскаяния в проделках, а она не раскаивалась и молча бубнила псалмы, сердито косясь на него.
Дуня не считала грехом придумывать игры для сестры и брата, задавать вопросы и настаивать на своём. Она упрямо не каялась, а он заранее знал о её проказах от наушниц и выедал мозг нравоучениями, озвучивал наказания и проверял, как она их исполняет.
Отношения с мамиными приживалками у Дуняши тоже не наладились. Машуня как-то услышала, что женщины ябедничали маме на Дуню и тоже перестала с ними общаться.
Вот и сейчас Мария с неодобрением посмотрела на встрепенувшихся теток и отложив свою работу заявила:
— Я тоже пойду гулять.
— Да как же это, прясть надо.
— Вот и пряди, а не по углам с Митрохой милуйся! — неожиданно для всех выдала всегда тихая Машенька.
— Что? Да как же это? Матушка, — возопила оскорбленная мамка, — неправда это! Оговор!
— Мария! — хлестнул окрик матери. — Больно много воли себе взяла!
Девочка упрямо вздёрнула подбородок и с неприязнью посмотрела на возмущенную её словами приживалку. Она была какой-то дальней родственницей отца и оставшись без мужа, пришла жить к ним в дом. Её не обижали, и отец даже обещал выделить приданое, если та надумает вновь выходить замуж. Детей с первым мужем не успели нажить, так почему бы не попробовать наново?
Но Матрёна успела оценить другой образ жизни и не собиралась выходить замуж, а вот в блуде себе не отказывала. Никто бы ничего не сказал, делай она это по-тихому, но женщина то с одним жмётся в доме, то с другим, а у людей глаза не завязаны и рот им не прикроешь, а в доме подрастают боярышни.
Мария не сама догадалась, что легкомысленное поведение приживалок выйдет боком её репутации, а подслушала разговор мамы с отцом. Мамочка попросила его начать приглядывать Машеньке жениха и посетовала на поведение Матрёны.
Вот тогда и Мария обратила внимание на это. Она ещё ребенок, но через пару лет отец должен будет договориться с кем-нибудь о жениховстве для дочери.
Ей как раз к тому времени исполнится десять и начнется подготовка к свадьбе. Всё ведь делается неспешно, а жених скорее всего окажется из другого города. Уйдет год на приезд родственниц будущего мужа, чтобы посмотреть на невесту, одобрить, вернуться домой и рассказать. Потом отцы выгадают время среди церковных праздников, чтобы встретиться и предметно обсудить приданое. Вот ещё год долой. И это если всё сразу сладится, а может, и не договорятся семьи, и тогда всё начинать сначала или обращаться к свахам.
Ну, а там только поспевай к пятнадцати годкам невесты заполнить её сундуки и оповестить всех родственников о том, куда ехать на свадьбу. Гостям за год надо знать, куда и к кому ехать, чтобы все ладно вышло.
Мария ещё плохо представляла, как все это будет, но уже переживала, а такие как Матрёна покоя не добавляли.
Эта родственница наушничала отцу на мать, а матери на отца. И Мария никак понять не могла, как так получается, что мама — хозяйка, Мария старшая дочь, но они ничего не могут сделать с Матрёной и другими приживалками. Дуняша правильно говорит, что душно ей среди этих баб. Маленькая она, но большая разумница! И интересно с ней, не то что с этими клушами-кликушами.
— Прости меня, матушка, что вслух сказала то, о чём все шепчутся, — повинилась Маша, но всем было ясно, что девочка бросила вызов.
Боярыня побледнела и сердито взглянула на Матрёну.
Дуня подошла к сестре, взяла её за руку и ободряюще сжала ей пальцы. Мария была благодарна ей за это. Она даже не поняла, как осмелилась сказать такое, но каждая из этих женщин лицемерно требовала от неё достойного поведения, чтобы никто ничего не мог сказать плохого, а сами…
— Девочки, идите гулять и Ванюшу забирайте, — медленно произнесла боярыня и, найдя взглядом замершую испуганным болванчиком дворовую девчонку Любашку, кивком головы велела следовать за детьми.
Любка сидела в горнице, чтобы подать-убрать, а тут ей доверили детишек! Она подскочила, низко поклонилась, бормоча что вроде «оправдаю доверие… не посрамлю… отслужу, молиться буду…», и бросилась вон.
А боярыня хищно прищурилась, решаясь избавиться от всех приживалок разом. Раньше она боялась осуждения, слухов о немилосердности, но если всё сделать по уму…