Боярышня подлетела к брату и зацеловала его от избытка эмоций. И дядьку Ванюши поблагодарила, прижимая руки к груди. Он молодец! Помог ребенку реализовать фантазию.
И даже подбежавшему Иван Харитонычу подмигнула, глядя на его шокированный вид. А вот старший пскович укоризненно покачивал головой:
— Это ж сколько полотна ушло на баловство? — задал вопрос он в никуда.
Дуня прикрыла брата, чтобы малыш не видел рожу этого зануды. Над страхолюдным вездеходом боярин восхищался, а попытку Ванюшки мыслить по-особенному норовит осадить.
Тут ведь не ткань считать надо, а вдохновение и приложенные силы в реализации своих планов.
Опять же шестерёнка и подсоединённая крутилка! Это же… ах! Это же новаторство! Это ух! Да хватает того, что Ванечка ещё маленький и для него уже достижение, что он несколько дней занимался одним проектом!
Дуня перевела взгляд на мать, ища поддержку, но увидела только, как ей в руки подавали хворостины. Тогда она поискала глазами отца…
— Сынок, неужели это ты придумал?
— Ага! То есть нет! Это Степка сделал, — махнул он в сторону деревенского парня, — только он маленькую смастерил, а я большую!
— Какой ты у меня розмысл!
— Ага! — Ванятка просиял и щедро делясь своей славой, добавил: — И Дуняша тоже. Это она всё начала. Если бы не Дуня, то все с утра до вечера пропадали бы в поле.
Пучинковы развернулись к ней и недоверчиво оглядывали, ища признаки бунтарского характера и ума… наверное.
Дуня им застенчиво улыбнулась, но улыбка её подувяла, когда она заметила, как мать сжимает губы и слушает рачительного Фёдора, размахивающего перед её носом пустым коробом, в котором раньше лежало полотно.
— Кто бы сомневался, что тут без нашей Дуняши не обошлось, — уже не так радостно вздохнул отец и озабоченно покосился на псковичей.
Но те лишь вежливо улыбнулись, да напомнили, что им пора:
— Задержались из-за этого чуда-юда, — чуть насмешливо произнёс Харитон Алексеевич, указывая на змее-гусеницу.
Проводили их всем миром и вновь принялись разглядывать Ванюшкино чудище и гадать, каким образом можно сделать большую птицу.
— Она не полетит! — горячась и срывая шапку, кричало Петрово семейство.
— А мы коней разгоним, она крыльями часто-часто замашет и полетит! — спорили его соседи.
— Не полетит! — дергая себя за бороду, пробасил кузнец. Видно было, что ему хотелось бы, чтобы птица полетела, но какой-никакой опыт подсказывал, что не полетит.
— А у меня вот… пеллер есть! — постарался всех перекричать Ванюша и достал из-за пазухи пропеллер. — Вот он как!
Малыш зажал палочку в ладошках и резко крутанул её, отпуская. Пропеллер поднялся в воздух, правда, быстро упал.
— Это что же? — все оживились, и коллективная мысль заработала с новыми силами. — Если таких штук над гусеницей поставить и соединить их с вращающимся бревнышком, то даже эта монстра полетит?
— Не полетит! — не уступали Петровичи. Дуня даже удивилась, насколько они едины в своём консерватизме. Три поколения — и все в одну дуду дуют!
— Да уймитесь уже! — зашикали на них остальные.
— Вот сделаем — и полетит! — опрометчиво заявили идеалисты.
— Это ж какого размера надо лопасти мастерить и сколько ткани уйдет на обшивку?
Чем сильнее втягивались жители деревни в обсуждение, тем больше ёжилась Дуняша, понимая, что выпустила механического джина из бутылки.
— Сынок, дай-ка мне эту штуку, — попросил Вячеслав и получив, тут же запустил её. — Надо же, стремится вверх.
Он ещё несколько раз крутанул пропеллер и с сияющими глазами обернулся к жене:
— Славушка, чудно-то как! Не каждый же придумает! А наши дети измыслили!
— У нас тут все много чего намыслили! — проворчала Милослава, но не улыбнуться в ответ искрящемуся радостью мужу не смогла.
Вячеслав взял жену за руки и мягко поглаживая её пальчики, забрал хворостины и выкинул.
— Не надо сердиться, горлица моя.
— Не сержусь, — вздохнула Милослава, — но дети не должны делать только то, что им хочется. Сам же знаешь, как легко стать рабом своим хотелок. Да и перебаламутили всех. Попы прознают, что люди не работают, а игрушки делают, так зачастят к нам. И так недобро косятся, что денег на свою церковь собрать не можем. Селение выросло, а церкви нет.
— Соберём… когда-нибудь. А не сходить ли нам ночью в поле, не потрудиться на благо рода и богатого урожая?