и дворни. Рядом с ней чаще всего оставалась Маша и её нянька. Дунина же толстуха только
продолжала ночевать рядом, а остальное время теперь крутилась возле мамы. Все ждали
наследника, и разговоры были только об этом.
Дуня приходила в ужас от того прессинга, что устраивали женщины своей молодой боярыне.
Они без конца капали ей на мозг, что роду необходим наследник, что без него худо, а вот она
родит и жизнь переменится, и не будет как в семье подьячего Никифорова…
В конце концов Дуня стала уводить Машу, слушавшую весь этот бред с широко раскрытыми
глазами. Они забирались в общую горницу и играли там, а если их гнали оттуда, то забегали на
кухню, усаживались в уголке и слушали незатейливую болтовню кухарки с дворовыми.
Бывало, что девочки выбирались во двор, забирались на поленницу и смотрели через забор
на улицу. Другим развлечением стало подглядывание за тем, как боевые холопы упражняются в
мастерстве, дворовые хлопочут по хозяйству, а девицы сплетничают. Иногда обе малышки
засыпали на своем посту, но просыпались уже в постелях. Машина нянька и остальная дворня
зорко приглядывали за крохотулечками.
Дуня впитывала все происходящее, как губка. Ей интересно было слушать чужие разговоры, смотреть на прохожих, помогать что-то делать. Для неё всё было ново. А ещё малышка
старалась больше говорить, и ответственная Маша поправляла её, когда та ошибалась. Девочки
всё время проводили вместе, а Машина нянька не возражала. Её приставили к Марии в качестве
наставницы, и она обучала девочку рукоделию. Потом ей досталась бы в ученицы Дуня, но раз
кроха уже пристроилась рядом, то женщина возражать не стала. Маленькая Евдокия не
доставляла никаких хлопот.
Но однажды весь двор Дорониных погрузился в траур.
Старшая сестра Мария обнимала Дуняшу за плечики и плакала вместе со всеми. Из
разговора Дуня поняла, что с беременностью мамы что-то пошло не так и боярыня потеряла
ребёнка. Теперь все затаились в ожидании, выживет ли она сама.
Этот период Дуняша запомнила надолго. Дед ходил хмурый и бросал фразы вроде того, что
он говорил, что невестка слабая и надо было родниться с другим родом. За эти слова Дуня
грозно смотрела на него и не давалась в руки. Дед кряхтел, ворчал и обиженный уходил в
княжеский приказ на работу.
Отец в эти дни посерел лицом и подолгу засиживался в общей горнице, гипнотизируя свечу
на столе. На женской половине все притихли и с подозрением поглядывали друг на друга.
А к матери ежедневно приходила лекарка, и тогда все начинали бегать, исполнять её
приказания. Дуня крутилась возле неё, стараясь следить за её действиями. Малышка надеялась
хоть чем-то помочь, понимая, что у неё есть более современные знания, но это стремление было
слишком наивным. Никто её не подпускал к матери, да и слушать бы не стал.
Но, слава богу, лекарка оказалась знающей особой, и впору было Дуне поучиться у неё. Во
всяком случае боярыню не только отпаивали травами, но ими же обмывали и даже внутрь
делали спринцевание. Вот это остудило Дунин порыв лезть в дела, в коих она понимала
поверхностно.
Мама выкарабкалась и все зажили по-прежнему. Дуня и Маша стали не разлей вода. К
Машиному обучению присоединился отец Варфоломей, а Дуня продолжала держаться сестры и
слушала чему он учит. Учебы в её понимании не было, зато заучивание церковных текстов
процветало махровым цветом. Маленькая Маша плакала, когда отец Варфоломей сердился на
неё за нерадение и смотрел, насупив брови и тогда Дуня поднимала ор, созывая всех вокруг.
Это работало и постепенно отец Варфоломей умерил свой пыл, но любви к детям ему это не
прибавило.
Постепенно Машеньку втягивали в женские повседневные хлопоты и свободного времени у
обеих боярышень стало мало. Из дома они выходили, а Дуню несли на ручках, только в
церковь. Да, собственно, в Москве таким малявкам ходить было больше некуда.
Когда девочки подрастут, то начнут получать приглашения на девичьи посиделки в боярские
семьи и даже в княжеский терем. Общение в этом времени между женщинами оказалось
активным. Девушки знакомились со своими ровесницами на посиделках, а выйдя замуж, поддерживали связи при помощи снующих по всем дворам сказительниц-старух и свах. И
конечно же, если женщины дружили, то могли зайти в гости, но только на женскую половину.