— Чего не дождались? — буркнула боярышня, думая, что как раз они дождались того, что их всех тут будут резать.
— Князь вперёд войска с малой дружиной едет сюда, — ответила ей Евпраксия Елизаровна.
Дуня ахнула, кивнула и побежала к Семёну.
Дом оживал, наполнялся беспокойством. Потом боярышня увидела, как юркий слуга скользнул к соседям. Она вопросительно посмотрела на Волка, но тот пожал плечами:
— Видно, попробовали послать за подмогой, — пояснил он.
Дуня облегченно выдохнула, надеясь на помощь, но вскоре к воротам подвезли того самого слугу.
— Хозяева, принимайте уставшего! — весело крикнули с улицы. — Нажрался до беспамятства! — и скинули гонца на землю.
Боевые холопы Овина и Матвея Соловья встали так, чтобы отразить внезапную попытку пройти через ворота, но никто не нападал. Слуги открыли калитку и быстро втащили несчастного. Он был побит, но жив. В течение часа таким же образом были возвращены ещё два гонца, и все в доме почувствовали обреченность.
Дуня смотрела на готовящихся к обороне слуг и не верила, что всё так плохо кончится. Она не пошла с Кошкиной смотреть на бана Тимиша, не слушала ругань по поводу выдачи венгра людям Борецкой, не обращала внимания на плач Авдотьи Захарьевны. Всё происходящее казалось нереальным.
— Да хрена вам в кашу! Тоже мне тут мировое зло! — озлилась она и бросилась к своему сундуку с образцами наборов для творчества.
Разворошив его, достала тонкую бумагу, из которой надо было клеить витражи. Разложила листы по цветам, метнулась к набору Кошкиной для писания писем, взяла бутылочку с клеем, и невнятно пробормотав обещание:
— Ща я вам всем того-этого… — принялась резать и клеить бумажные шары. — Вы у меня познаете приход великого песца!
— Дусенька, ты чего делаешь?
— Возьми у мастериц тонюсенькую проволоку… у них есть, я видела, и быстро ко мне.
Мотя хотела спросить, для чего, но посмотрев на сосредоточенное лицо подруги, резко развернулась и побежала. Обернулась быстро и помогла крепить тончайшую проволоку к бумажным шарам.
— Только не порви, — беспокоилась Дуня, занявшись уже другим делом. Она пропитывала куски плотно сваленной шерсти в спиртовых настойках от простуды и сердечной недостаточности.
— Дунечка, а что мы делаем?
Дуня хмыкнула, услышав, что подруга перестала её называть Дусей. Это означало, что Мотя успокоилась.
— Сейчас увидишь, бежим на улицу!
Во дворе сохранялась напряженная обстановка. Блокада дома Овиных продолжалась, а день подходил к концу.
Дуня велела Моте придерживать бумажную основу, а сама подожгла пропитанный шерстяной комок, закрепленный внизу бумажного шара. Пламя вспыхнуло и чуть не подожгло бумагу, но огонь опал и почти перестал гореть. Дуня брызнула ещё настойки и вновь чуть не сожгла бумажный шар. Никто ничего не понимал, а потом она прошептала Моте:
— Попробуй отпустить.
Сначала ничего не происходило, а потом розовый бумажный шар приподнялся.
— Ой, — воскликнула Мотя.
— Запускаем следующий, — быстро скомандовала Дуня, подавая желтоватый шар.
Все стояли, задрав головы и следили за медленно поднимающимися в воздух цветными шарами.
— Как же это? — воскликнула одна из челядинок, постоянно крестясь.
Дуня повернулась и громко выкрикнула:
— Послание к ангелам!
Дворовые и воины вытаращились на неё, кто-то начал принюхиваться к тлеющим и пованивающим шерстяным комкам. Не дождавшись развития реакции на свои слова, Дуня продолжила запускать остальные. Всего их было пять. Ровно столько, на сколько хватило тонкой бумаги. Боярышня понимала, что долго они в воздухе парить не будут, а потому, как только взлетел последний, а первый поднялся чуть выше дома, она велела Мотьке:
—Ори, что хочешь, но возле нашего дома должно собраться как можно больше народу.
Мотя посмотрела в небо, потом на подругу и изо всех сил завопила:
— Знамение! Божественное знамение! Грядут перемены! Покайтесь, люди! Увидьте знамение и встаньте на защиту праведных! Все сюда! Узрите знамение!
Её вопли немедленно подхватили и разнесли.
— Смотрите, там в небесах! Смотрите! Что это? Знамение!
Люди на улице стали останавливаться, смотреть наверх, удивляться, а воздушные шарики поднимались, выстраиваясь в форме галочки. Может, так казалось с Дуниного ракурса, но кто-то счёл это знаком, указывающим на дом Овиных, и тут же начал орать об этом.
Выкрики о знамении удалялись, а на улицу, где стоял дом Овиных подходило всё больше народу. Воины беспокоились, не зная, радоваться этому или ждать беды, оглядывались на своих старших.