—…итальянские зодчие… сердце торговли… отправная точка всех исследователей новых земель… до сих пор жители города учат сразу несколько языков… древнейшие торговые династии… представительства всех стран сосредоточены… подходят к завершению работы по восстановлению группы скульптур, поставленной в восемнадцатом веке по мотивам барельефа пятнадцатого века…
Дуня в шоке слушала удаляющийся голос экскурсовода, ничего не понимая. Сердце глухо билось в грудной клетке, в голове зашумело, и она открыла глаза.
— Господи, неужели это правда, — прошептала она. — Цена одной несостоявшейся битвы!
Рывком Дуня села и схватилась за голову. Она была рада за Новгород, но Санкт-Петербург… её родной город!
Она долго сидела, вспоминая свой сон. Корила себя, пыталась понять, к добру ли перемены, а потом вспомнила людей из первого сна, как они были счастливы и духовно богаты в том Петербурге, что ей приснился.
— Не в зданиях счастье, — пришлось ей признать и начать одеваться. — Может, и блокады во время войны в этом городе из сна не было, — подумалось ей. Сразу же вспомнилась бабушка, всегда доедавшая за ней, маленькой, кашу. «Никогда не выкидывай еду!» — говорила она, а на вопрос почему, плакала.
— Дунечка, ты чего такая грустная? — спросила Мотя. — Евпраксия Елизаровна ушла ещё на рассвете к князю, а Авдотье Захарьевне я сказала, что ты плохо спала ночью и мы на заутреню ходили без тебя.
— Так чего, сейчас завтрак?
— Угу! Хлеба на стол выставили — во! — широко развела руки подруга. — Заедок всяких — ещё больше! Нам даже мёда стоялого нальют по чарочке.
Больше радуясь Мотиной радости, Евдокия принялась одеваться. Бояре Овины и правда решили отпраздновать, что остались живы. За мужским столом было полно народа, за женским — как обычно, и от того поели быстро.
— Матрёна Савишна, поговорить бы, — вставая из-за стола, произнесла Авдотья Захарьевна.
Дуня вопросительно посмотрела на Мотьку, а та кивнула и потупила глазки.
— А я? — спросила Дуня.
— А ты иди, Евдокиюшка, иди, не беспокойся о подруженьке, — улыбнулась боярыня.
— Ну, если что, — понимая к чему дело идет, — то за Мотькой будет дом в Москве в приданое, — буркнула Дуня.
— Дом? — ненадолго растерявшись, переспросила Авдотья. — Большой?
— Э, его ещё нет, но будет… добротный дом в лучшем из лучших мест!
— Неужели в Кремле? — обрадовалась боярыня Овина.
— Ещё лучше, — насупилась Дуня и поспешила уйти, но до неё донеслось:
— Дом рядом с Дусенькой, — смеясь, пояснила Мотя про самое лучшее место.
— Ну и ладно, — буркнула Дуня, вернувшись мыслями в свою будущую слободу. — Они ещё будут проситься ко мне, а я скажу, что мест нет.
— Ты чего сердишься, Евдокия Вячеславна? — с улыбкой спросил догнавший её Гаврила.
— Да так… а ты чего не за столом?
Боярич смутился, но не мог же он сказать, что караулил её ещё в церкви.
Они стояли в тёмном коридоре и молчали. Мимо прошмыгнула девка, обернулась, хихикнула.
— Спасибо тебе, Гаврила Афанасьевич, что от ворогов защищал, — чинно произнесла Дуня и поклонилась.
— Не я один и… как иначе? — чуть ли не возмущённо воскликнул он.
— Что твоя служба? — церемонно спросила боярышня. — Здесь останетесь или домой?
— Я домой теперь только к осени попаду, — словно бы извиняясь, ответил Гаврила, — а может, сразу три года князю отслужу.
— Дома-то есть кому за хозяйством приглядеть? Батька твой когда ещё вернется…
— Мачеха с бабкой крутятся, хватает их догляда. Хозяйство у нас небольшое, — с тоской признался боярич. — Ты не думай, серебра хватает, — вскинулся он, — но всё на службу уходит, — вынужден был сказать правду.
Дуня хмыкнула и боярич совсем поник. Но она не над ним фыркала. Уж ей ли не знать, что быть на посылках у князя скорее почётно, чем прибыльно, а отец Гаврилы в экспедицию отправился и наверняка много чего купил на свои деньги.
— Ничего, добудет твой батя Ивану Васильевичу второй золотой рудник и награда будет по заслугам, — ободрила она его. — В Сегеже-то всё водой заливает и трудно там медь с золотом добывать. Вот Пётр Яковлевич туда откачивающую воду трубу послал, может, легче станет…
Гаврила не знал, как идут дела на том руднике, из-за которого отца чуть не убили, и ему было интересно, а ещё немного обидно, что там есть трудности.
— Ты не видел Семёна Григорьича?
— Боярича Волка?
— Его.
— Зачем он тебе?
— Э, с какой целью интересуешься? — шутливо спросила Дуня, видя, что парень нахохлился.