— Да, Марьюшка, — обняла меня Настя, — Я знаю, какое платье тебе нужно…
— Ладно, — послушно кивнула я, — Обещаю при всех, что прислушаюсь к твоим советам. Доверяю тебе в этом вопросе.
— Правда? — обрадовалась Настя.
— Да, — я прижала руку к сердцу, — Чистая правда.
— Ну тогда завтра и займемся нарядами, — маменька стукнула ладонью по столу, будто поставила жирную точку в конце разговора.
Мы переглянулись и рассмеялись. Кажется, что все у нас хорошо! Все рядом, и действительно, чего еще желать?
Маменька права, как всегда.
Глава 56
На следующий день отец привез из города самых разных тканей — для нарядных и повседневных платьев, сарафанов и рубах.
У нас дома опять закипела работа.
Маменька тщательно пересмотрела все приданое, что было заготовлено заранее, и раздала швеям указания.
Настя носилась среди всей этой круговерти, наслаждаясь суетой и тоже пытаясь командовать.
Она чувствовала себя как рыба в воде среди бесконечных отрезов материи, ниток, тесьмы и бисера.
С легкостью, которая была присуща не каждому взрослому, Настя придумывала, как сшить и украсить сарафаны и платья.
Она же придумала и попросила сшить для меня “девичий” сарафан нежно-голубого цвета с красивой вышивкой.
Этот сарафан я, как невеста, должна буду надеть за день до свадьбы, как бы прощаясь с незамужней жизнью.
Сарафан был настолько милым и так мне шел, что я спросила у Насти, разглядывая нежную вышивку:
— А может быть, я в нем и на свадьбу пойду? Жалко такую красоту надевать до праздника…
— На праздник у тебя будут другие платья, — отрезала Настя и сделала несколько шагов назад, чтобы получше меня разглядеть, — Ты, Марьюшка, не спорь, уж в этом я разбираюсь.
Я согласилась с Настей — действительно, уж в чем-чем, а в нарядах она разбиралась.
Для венчания Настя выбрала бордовую парчу и фату такого же цвета.
Само платье было очень простого кроя, но богатая ткань глубокого насыщенного цвета, делало это платье необыкновенно привлекательным.
Маменька, увидев меня в бордовом платье, прослезилась:
— Какой же ты, Марьюшка, стала красавицей, — маменька подошла ко мне поближе и слегка прикоснулась к моему плечу, — Даже страшно притронуться к тебе.
Я рассмеялась и обняла маменьку:
— Что вы такое говорите, матушка! — я кивнула в сторону Насти, — Это все она, без нее мы бы не справились.
Настя с гордостью кивнула:
— Да, в этом деле я — мастерица, — она подбоченилась и прошлась по комнате, гордо задрав подбородок.
— Смотри, не зазнайся, — я легонько щелкнула Настю по носу и мы все дружно рассмеялись.
Следующим платьем, был сарафан ярко-красного цвета с богатой вышивкой золотыми и серебряными нитями.
И самым главным платьем для второго свадебного дня стало зеленое, расшитое жемчужинами и камнями; низ рукавов и подол его был отделан белым мехом, который подарил мне князь.
Красивый кокошник, тоже украшенный жемчугом с плетеной вручную сеткой, закрывающей волосы и сафьяновые сапожки, искусно расшитые, дополняли образ.
Примерив этот наряд, я почувствовала себя так, будто попала в сказку.
— Ой, Настя, — не сдержала я восхищения, — Это же такая красота! Спасибо тебе большое.
Настя, конечно, придумала красивые наряды и для себя с маменькой.
Настя было пыталась нарядить и отца с Матвеем, но они не поддались на уговоры и сказали, что их одежда их более чем устраивает, и велели Насте заниматься женским гардеробом и не лезть под руки к мужикам.
Настя хотела обидеться, но потом передумала — у нее хватало работы и с нашими платьями.
— Ты потом пригласишь меня к себе, Марьюшка? — спросила Настя, — Я и в доме вашем наведу красоту.
— Умерь свой пыл, — пожурила маменька Настю, — Вряд ли князю понравится, если ты и у него начнешь свои порядки устанавливать.
— Князь добрый, — заявила Настя, — Он меня любит.
— Правду молвишь, — рассмеялся князь, который стоял за дверью и с удовольствием слушал болтовню Насти, — Мы с Марьей всегда будем тебе рады.
— Вот видите? — победно посмотрела на нас с маменькой Настя, и побежала во двор.
— Не балуйте ее, княже, — улыбнулась маменька, — Она и так у нас слишком шустрая стала.
— Не ругайте девочку, — князь посмотрел вслед убежавшей Насте, — Чувствую я, что ее ждет большое будущее.
— Ох, не знаю даже, хорошо ли это, — вздохнула маменька, — Все же она — девочка, не гоже ей заводилой быть везде.