— Вот, нам нужно сделать маленькие клубочки, чтобы было удобно вышивать.
Я тяжко вздохнула и мы принялись за дело.
Мы перематывали нитки, складывали получившиеся клубочки на поднос, и болтали о разных пустяках.
Но я хотела свести разговор к вчерашнему происшествию во дворе:
— Настя, а какие девушки придут к нам на посиделки?
Настя слегка задумалась:
— Ну, наверное, как всегда, Меланья, Наташка- поповична и Полина с Катериной, эти завсегда приходят.
— А ты, что про них думаешь?
— Меланья больно тихая, молчит вечно, будто мешком накрытая, — Настя фыркнула, — Это, наверное, оттого, что она всех старше и уже в девках почти засиделась.
Наташка, попа нашего дочка, хорошая, веселая, всегда истории смешные рассказывает, веселит всех, хоть и папенька у ней строгий очень.
А Полина с Катериной противные…Не люблю этих сестриц, глазищами зыркают, все высматривают, с ними надо ухо востро держать. Зато, как Матвейку нашего увидят, так и начинают соловушками заливаться, глазки ему строят, хихикают, тьфу, бесстыжие!
— А он, Матвей, что он? Нравится ему кто? — Мне стало интересно.
— Ну уж точно не Полька с Катькой. Мне кажется, — Настя зашептала мне в ухо, — Мне кажется, что ему Наташка нравится, она красивая. Но она попа дочка, а это…Ну ты сама понимаешь.
Я ничего не понимала, но на всякий случай кивнула:
— А про меня ты что скажешь? — Я подтолкнула Настю локтем в бок, — Не стесняйся, мы ж теперь с тобой подруги!
Настя нагнула голову и принялась еще усерднее мотать свой клубок.
— Насть, ну говори же, ты что, как не родная.
— Не рассердишься? — Я замотала головой.
— Тебе Добрыня нравится…Да и ты ему похоже тоже.
Так, почти горячо. Теперь бы еще узнать, кто тот Добрыня.
— Настя, продолжай. Ты что-то знаешь? Говори без утайки, я не обижусь, правда.
Настя вздохнула:
— Я видела, как ты бегала к нему на свиданку…
Господи, что же там было?
— И что… мы с ним…там на свиданке делали?
— Ты и правда не помнишь?
— Нет, не помню, чистая правда. И расскажи мне еще про Добрыню этого…Он кто?
Настя посмотрела на меня, широко открыв глаза:
— Марьюшка, ты сама на себя не похожа, как будто подменили тебя.
Я сидела и боялась дышать, что, если девочка расскажет кому-нибудь об этом, кто знает, что со мной может случиться, вдруг в костер кинут.
— Но ты мне сейчас больше нравишься, — улыбнулась Настя, — Наверное, и правда на Ивана Купала всякие чудесные вещи случаются.
А про Добрыню…Он богатый князь, из самой Москвы приезжает в гости к соседям, он им родичем приходится.
Уж не знаю, где он с тобой столкнулся, но я видела, как он тебе что-то нашептывал через плетень на заднем дворе, а ты смеялась.
— И все?
— Не знаю, я больше ничего не видела. Но папенька потом тебя ругал, что с мужчиной посторонним разговариваешь.
Я чуть расслабилась, если только разговаривала, то не страшно, наверное.
— Настя, а этот Добрыня-он каков из себя? Вот те крест, не помню его. И да, где наш папенька?
Настя рассмеялась:
— Папенька по делам уехал, завтра должен вернуться. А Добрыню этого ты ни с кем не спутаешь- огромный мужик с широченными плечами и большими ручищами, никогда не улыбается, брови хмурит, а глаза у него такие синие, что страшно делается…
Я повела плечами. Да, силу его ручищ я вчера почувствовала. Сила и опасность исходила от этого неведомого мне Добрыни.
Глава 6
На следующий день приехал папенька.
Это был довольно высокий, крепкий мужчина с пронзительными серыми глазами, пшеничными волосами и небольшой бородкой.
Я сразу поняла, на кого похож Матвей, он был почти точной копией своего отца.
Судя по тому, как все домочадцы радовались, встречая хозяина, я поняла, что человек он добрый и веселый.
Одарив всех гостинцами, папенька внимательно посмотрел на меня:
— Марьюшка, не нашел я в городе того, что ты просила. Может искал плохо, а может и нет того неведомого мне попугая, уж прости меня, дочка.
Но вот посмотри, какой подарок я для тебя купил.
Папенька вручил мне, обернутый в красивую ткань, сверток.
Я развернула подарок и ахнула. Это были необыкновенной красоты сапожки. Сшиты они были из сафьяна или парчи, украшены вышивкой, расшиты каменьями и бусинами.
Я тут же примерила сапожки, они пришлись впору, мягкие, удобные на невысоких устойчивых каблуках.
Никогда у меня не было подобной обуви. Я понимала, что место этим сапожкам в музее, за стеклом, чтобы ненароком не повредили такую роскошь.