— Спасайся! — Заорал один из пушкарей, бросив банник и побежал куда-то назад, подальше от явной смерти. Михаил набросил на себя водный щит сроком на пять минут, и бросился в жидкую грязь на дне овражка. Громыхнуло и полыхнуло так, что всем на стенах крепости показалось, что разверзлись и земля и небо и наступил конец света. Запылал продуктовый склад. Разлетающиеся куски раскаленного металла и сыплющие искрами картуши с порохом, поджигающие другие склады с зарядами, ржущие кони, умирающие люди. Армия шведского короля погибала на глазах. Микки смотрел на этот апокалипсис расширенными глазами. И это все дело рук одного человека? Его хозяина. Такого спокойного, слегка ироничного, и мягкого человека? Бывшего хозяина. Выжить в таком огненном кошмаре не представлялось Микки возможным. Но он твердо решил убедиться, что его тезка мертв, а потом уже нести жуткую весть его родным. Надо ждать, когда кошмар прекратиться. И идти, попытаться найти Майкла, живого, или мертвого. А потом уже ехать в Москву. И помнить, не Майкла, Джорджа! Помнить, Джорджа! Не выдать хозяина! И он ждал.
Рядом, на той же горушке, смотрел на гибель своей армии король Густав II Адольф. Что послужило причиной? Кто это устроил? И что теперь делать? Катастрофа, полная катастрофа! Как теперь объясняться с этими тупицами из риксрода! Начнут выяснять, зачем он решил завоевать никому не нужный русский Псков, почему не замирился в Россией, отобрав у русских купцов выход в Балтику, все, что требовалось Швеции. Почему не отнял у католиков такую вкусную Ригу? Он потерял почти половину армии, если не больше, в одно мгновение, почти весь пороховой запас, и продовольствие. Сейчас надо подсчитать потери, собрать все, что осталось, и немедленно убираться прочь, под такую безопасную и тихую Нарву. Главное, поскорее, пока псковичи не осознали степень его потерь и не бросились добивать. Силы-то у них сравнялись, и у них преимущество в порохе и орудиях. К несчастью большинство пушек были заряжены для мощного залпа по Пскову, и во время пожара их просто разорвало! Значит, два дня на поиск выживших и виновных, и срочное отступление. Кавалерия своим ходом, раненые на ладьях, остальные тихо по берегу реки и озер. Густав повернулся и увидел растерянного слугу его спасителя Джорджа. Самого Джорджа не было видно. Послал выяснить, где его господин. Дрожащий англичанин объяснил, что граф хотел посмотреть на работу осадных батарей, так что… Густав перекрестился. Выжить в том аду у батареи не представлялось возможным.
Глава 38
Микки Твистоун потеряно бродил по тому ужасу, во что превратился шведский лагерь. Всюду следы огня. И тела, тела, тела. Обугленные, покалеченные, в разных позах, иногда только части. На позиции батареи, куда направился Майк, то есть Джордж, дралась кучка солдат. То есть не дрались, а трое били четвертого.
— Мужики, его-то за что? — устало спросил Микки, смотря на дрожащего пожилого мужика в мундире артиллериста.
— А за все это. Он из артиллерийской прислуги того орудия, что это все устроило. Мы на холме стояли, к приступу готовились. И все видели. Они орудия подпалили, а одна пушка с лафета и сорвись, и прямо на склад пороха покатилась. Так эти, вместо того, что бы ее остановить разбежались, кто куда. А порох и рванул! Так что он виноват! Сколько наших товарищей полегло!
— Так чего вы его бьете, тащите его к королю. Он рвет и мечет, виновника ищет! Вы ему все обскажите, он его и повесит, как виноватого. И успокоится.
— И то правда! А ты кого-то ищешь?
— Господин у меня пропал, пошел посмотреть, как артиллерия работает, не вернулся.
— Наверное, здесь сгинул. Кто жив был, тех давно утащили в госпиталь. Там поищи, если нет, значит и косточек не осталось. Огонь-то какой бушевал.
— Пойду. Как же я перед отцом его предстану, даже тела для похорон не привезу!
— Война, будь она проклята! Что поделаешь!
Микки проверил госпиталь, хозяина не было. Он вздохнул, вывел коней, забрал все имущество Михаила и поехал по дороге по направлению на Старую Руссу. В том беспорядке никто и не заметил его отъезда. Войско шведов спешно снималось с места и уходило, бросая тела непогребенными, а безнадежно покалеченных тоже оставляя прямо в поле. Густав цинично бросил: — Пусть местные хоронят, если охота, А не охота, то у них под носом вонять будет.
Шатер свернули, король отбыл, только не перекладине посреди бывшего лагеря покачивалось на ветру тело несчастного повешенного пушкаря, признанного виновным в гибели его армии.
Как только последний швед покинул разгромленный лагерь, распахнулись псковские ворота и из них выехали воеводы, осматривающие погром, оставленный врагом. Тут же распорядились. Шведов мертвых собрать и в яме, на месте порохового склада, как специально появившейся, похоронить. Да проверять всех более-менее целых железом каленым, что бы грех на душу не взять и живого вместе с мертвецами в землю не закопать! Пошли мертвяков собирать похоронные команды. Жители пошли охотно, понимали, что от мертвых надо быстрее избавляться, пока зараза не вспыхнула. Да и воеводы указ издали — все, что на мертвых найдется, можно себе брать, кроме оружия бранного. На поправку имущества, войной разоренного. Так что и бабы пошли, особенно вдовые. Так можно и на прокорм детям что-то подобрать, а если повезет, то и какого, хоть ледащего мужика к себе забрать работником. Не всех родня выкупит, может, кто и останется у солдатки примаком. Времена лютые, военные, каждый мужик на вес золота!