— Сама туда лезь, грязюки-то сколько!
— И полезу, только ты веревку потом кинь, а то я тоже застряну. Своей-то я его обвяжу, вот и вытянем.
— Грязный-то какой!
— Грязи отмыть можно, а мужик целый, похоже не раненый и не обожженный. Все, слезла, обвязала, тяни давай!
Если русской бабе что-то потребуется, то она из-под воды достанет. Так что Михаила выволокли из грязи, и, подставляя плечо повели в город. Повезло! Ему точно, а вот спасшей его Марьяне… менее полезного в хозяйстве человека, чем княжеский сын представить себе трудно. Ничего, разберется с языком, отцу сообщит, отвалят за него спасительнице столько, сколько она никогда не видела. Замерзший Михаил мечтал о том, что бы отмыться, выспаться и снять дурацкое молчание с русского языка. Пока не выходило.
Глава 39
Михаила притащили на довольно зажиточный двор в Окольном городе, на берегу речки Псковы. Провели прямо в баньку, но не в саму, в предбаннике положили. На лавку. Марьяна стала пытаться раздеть, но как справляться с немецкими одежками, явно не знала. Михаил взялся за дело сам. Расстегнул и стащил пропитанный грязью дублет темного сукна. Порты из такого же материала. Слава Богу, перед вылазкой он поддел не дурацкое исподнее с кружевами, а то Марьяну хватил бы удар, но простое, льняное. Рубаха, однако кружева имела, но умеренные, только как окантовку, так что не шокировала. Чулки и низкие башмаки, которые одел, тоже, для большей легкости перемещения были все в грязи. Но была надежда, что хотя бы их удастся спасти. Марьяна принесла ушат теплой воды и ковшик, стала поливать ему на голову, но без особого толка Грязи в волосах было столько, что, наверное, проще было бы просто окунуться в реку, если бы на дворе был не октябрь. Михаил просто отстранил женщину и сунул голову прямо в ушат. Вода мгновенно почернела. Догадливая Марьяна ее вылила и притащила новую. Опять чернота! На четвертый раз вода стала чище. Марьяна притащила горшочек с какой-то жидкостью, оказалось что-то вроде мыла и помогла промыть волосы. Дальше Михаила пригласили в баню, кстати, по-черному, там был полный котел теплой воды. Так что отмыться удалось. На полке лежала чистая холстина, вытерся, завернулся во влажное полотно, выглянул в предбанник. Хлопотливая хозяйка уже прибралась, грязная одежда сложена в углу, на скамье ношенное, но чистое исподнее. Видимо, убитого мужа. Поколебался, но сообразив, что не в его положении привередничать, надел. Тут же были две чистые тряпочки непонятного назначения и поршни из грубой кожи. Судя по натоптанной подошве, размера на три больше, чем нога у Михаила. Но ни чулок, ни носков! И верхних портков тоже не было. Только крестьянский армяк грубого сукна. Сообразил, что дома простолюдины иногда ходили в исподнем. Но что надеть на ноги? Не надевать же поршни на голые ноги? Стал вспоминать, в чем ходила челядь в их имении. На их ногах поршни были надеты на что-то белое. Но вот на что? Неужели на эти тряпочки? Тут на помощь пришла Марьяна.
— Что, немец, не умеешь онучи наматывать? — спросила она. Михаил покачал головой. Баба быстро и ловко обмотала его ступни и лодыжки этими самыми тряпочками, и показала, как приладить сверху поршни так, что они сели по ноге.
— «Ножка-то, как у барышни, тонкая, — мелькнуло у нее в голове, — Когда я в девках у боярышни Гагариной служила, у той такая же была! Только поменьше. Кажется, я какого-то знатного барича подобрала. Не будет, ох, не будет от него в хозяйстве проку»!
Отмытый Михаил вдруг вспомнил, что, оставляя все деньги Микки, он на всякий случай сунул в карман кошель с 10-ю талерами. Потянулся к грязной одежде, несмотря на протесты хозяйки, достал из потайного кармана грязный кошель, сполоснул в стоящей здесь же кадушке с водой, руки тоже, и молча протянул хозяйке.
— Это что? — спросила она, развязывая тесемки — ой, серебро! Спасибо, так кстати!
Марьяна подумала, что зря она на спасенного немца, или шведа плохо подумала, вон, сколько серебра отвалил, на эти деньги можно и работников нанять, а если за него еще родня и выкуп заплатит, совсем разбогатею. Провела в дом, налила миску молока, накрошила хлеба.
Надо бы каши сварить, да печь растапливать долго. Ничего, сегодня тюрю похлебает, завтра и щи и кашу сварю. Сегодня хлеба напекла, завтра обед сварю. Постелила гостю на лавке, сенник, простыня, подушка, и сняла с крючка мужнин полушубок, накрыться. Михаил быстро выхлебал всю тюрю, потянуло в сон. Решил отложить объяснение с хозяйкой на потом, надеясь, что сила вернется, и он сможет снять заклятье с русского языка, прилег на лавку и сразу провалился в сон.