Киран только вчера утром улетел в Калифорнию, чтобы привезти Кинана домой, и был недоступен, пока все пытались найти Кеннеди.
Несколько свидетелей, вышедших вперед, сказали, что ее посадили в черный фургон без номеров. Я могу только предположить, что они не смогли бы уйти далеко, не рискуя быть остановленными. Это было все, на что я могла надеяться.
— Как долго… — я остановилась, чтобы откашляться и проглотить панику. — Как скоро он приедет?
— Может быть, восемь или девять часов? — ее голос дрожал, а на лице отразилась нервозность. — Твои родители позвонили Дэшу, и он сейчас летит из Германии.
Я подавила проклятие и сумела сохранить невозмутимое выражение лица. Реакция моих родителей была плохой, но реакция Дэша была бы в сто раз хуже.
Мои родители ничего не сделали, кроме как обвинили меня в том, что я потеряла Кеннеди, и допросили меня за мою деятельность. Им не понравилось, что я уехала от них с Кеннеди. Они снова и снова обвиняли меня в том, что я наказала их, забрав ее у них.
Неважно, что я поступила в колледж, как они всегда и хотели. Они считали, что моя потребность в полной независимости была эгоистичной, поскольку она была такой маленькой.
Я лишала ее детства, как сказал мой отец.
С того момента, как Кеннеди сделала свой первый вздох, у нее не было только одного — отца. Несмотря на это, ее любили так, как будто у нее было два родителя вместо одного.
Лэйк всегда говорила, что, возможно, они были расстроены тем, что я доказала их неправоту и показала им, что подростковая беременность не всегда заканчивается катастрофой.
Едва я закончила телефонный разговор с Дэшем, как Киран ворвался в дверь с грозным выражением лица. По его растрепанным волосам я поняла, что он много раз проводил по ним пальцами. Его челюсти были сомкнуты, и он выглядел готовым сразиться со всем, что вставало на его пути.
Это была последняя мысль, которая пришла мне в голову, прежде чем мой разум опустел. Следом за Кираном вошел единственный человек, который когда-либо заставлял мое сердце биться и разрываться одновременно.
Казалось, Бог в очередной раз проигнорировал мои молитвы, потому что здесь был Кинан Мастерс, моя первая любовь, мое первое горе, и отец моего пропавшего ребенка.
Я сразу, даже не говоря ни слова, могла сказать, что он совсем не похож на парня, в которого я влюбилась. Этот человек, который вернулся ко мне четыре года спустя, был его холодной оболочкой.
Должен был быть какой-то способ пережить день, когда ты снова встречаешься лицом к лицу с любовью. Даже той, которая была так же разбита, как наша.
Он безразлично посмотрел на меня со своего места у двери. Его старая прическа сменилась на новую, голова его была полна темных волос, которые все еще сохраняли свою колючую текстуру. Его челюсть утратила мальчишескую молодость, он огрубел. Его губы все еще были пухлыми и идеально подходили для поцелуев. Ресницы у него были длинные, придававшие взгляду обманчиво игривый характер. Одетый в его фирменную темную одежду, через которую я могла видеть, что его тело теперь покрыто татуировками. Они выглядывали из-под коротких рукавов его футболки, и, должна признаться, даже они казались опасными.
— Как ты себя чувствуешь?
Звук грубого голоса Кирана вывел меня из транса, в котором я сейчас находилась. Взгляд Кинана был более чем тревожным. Одним взглядом он дал понять, как сильно ему хотелось бы причинить мне боль, но на этот раз голыми руками. Даже спустя четыре года я все еще могла его читать.
— Немного больно, но врач сказал, что утром меня выпишут, если я буду хорошо себя чувствовать.
Я согласилась, хотя и знала, что расслабляться — это не вариант. Как кто-то мог подумать, что я когда-нибудь смогу отдохнуть, зная, что моя дочь где-то одна и беззащитна? Я мысленно готовилась к битве, которая начнется, как только Киран узнает, что Кеннеди пропала.
— Пожалуйста, Киран, ты должен вытащить меня отсюда прямо сейчас.
Я решила, что когда мы окажемся в более уединенном месте, то смогу ему рассказать. Двадцать четыре часа уже прошли, и полиция уже предупредила меня, что первые сорок восемь часов были самыми критическими.
Он, казалось, не слышал меня, оглядывая больничную палату.
— Где Кеннеди? Кто за ней присматривает? Она пострадала? — Киран задавал вопросы быстрее, чем я успевала на них отвечать. Лэйк побледнела и отодвинулась в дальний от него угол.
— Я… я должна сказать тебе…
— Кто такая Кеннеди? — спросил Кинан без интереса.
Прежде чем я успела ответить, дверь распахнулась, и вошли мои родители и двое мужчин, которых я не узнала. Они были одеты небрежно, в темные джинсы и рубашки с воротниками, но серьезное выражение их лиц говорило о том, что их внешний вид был совсем не случайным.