Он взял меня на руки и вынес из спальни. Я огляделась вокруг, насколько могла. Нервное ожидание нарастало до тех пор, пока меня не начало трясти от него. Он отнес меня на кухню и осторожно усадил на стол. Холод в его глазах остался, поэтому я отшатнулась, но его рука на моем бедре остановила меня.
— Не двигайся.
Моя одежда была сброшена его руками, и хотя я хотела бороться с ним, предупреждение в его глазах заставило колебаться.
Когда я оказалась полностью обнаженной, он кивнул на стул, и я быстро села на него. Я двинулась вперед и использовал столешницу, чтобы защитить как можно большую часть своего тела. Его ухмылка сказала мне, что он это заметил.
Он повернулся спиной и быстро принялся готовить завтрак. Я наблюдала за ним краем глаза, но он так и не обернулся, чтобы проверить меня. Закончив, он поставил передо мной тарелку с приказом поесть, а затем вернулся, чтобы помыть посуду.
— Кто сказал, что я голодна?
— Неважно, так это или нет. Ты делаешь то, что я говорю, а это значит, что ты ешь, когда я велю.
— Или что?
— Или я тебя накажу.
— Это ли не наказание?
— Ты не страдаешь… пока. Так что не испытывайте мое терпение.
Опасная резкость в его голосе сделала угрозу еще более реальной, поэтому я молча взяла вилку и начала есть. Я была удивлена тем, насколько это вкусно.
Когда он научился готовить?
Как и я, он едва мог разморозить курицу, не испортив ее каким-нибудь образом. Возникла нехорошая мысль, и меня пронзила ревность.
— Это вкусно. Твоя девушка научила тебя готовить?
Его смех удивил меня.
— У меня нет девушки. Уже четыре года.
— Отлично. Тогда твои шлюхи. Уверена, у тебя их бесчисленное количество.
Он повернулся ко мне лицом, сжимая в руке тарелку.
— У меня нет бесчислен… только одна, — он сел и посмотрел на меня с похотью в глазах. — Иди сюда, — приказал он. Отодвинул нетронутую еду и похлопал по пространству на столе перед собой. Осознав, что я обнажена, я забралась на стол в указанное им место. — Раздвинь для меня ноги. Дай посмотреть на то, что принадлежит мне.
Мои дрожащие ноги, будто сами раздвигались под его горячим взглядом, воспламеняющим мое тело. Его руки прошлись по моим бедрам, но это прикосновение оставалось легким.
— Мне всегда нравилось ощущение твоей кожи. Такой мягкой и податливой. Коснись себя. Почувствуй то, что чувствую я.
Мои пальцы нерешительно протолкнулись сквозь влажные губы моей киски. Мое тело задрожало в ответ, и я почти почувствовала все, что он собирался сделать со мной. Все, что он сделал бы со мной.
— Мне не нужно спрашивать, готова ли ты принять меня. Я вижу, как доказательства стекают с твоих пальцев.
Я хотела попросить его прикоснуться ко мне, но это было бы капитуляцией, и я не могла этого сделать.
— Я знаю, чего ты хочешь, но ведь не попросишь об этом, не так ли?
Я продолжила легкое прикосновение пальцев и даже погрузила один во влагалище. Если он мог дразнить, то и я тоже. Его затаенное дыхание было едва слышно, но мои чувства были слишком совмещены с его, чтобы не слышать.
— Ты меня убиваешь, — сказал он и застонал. Его рот опустился на мою киску, и в тот момент, когда его губы коснулись меня, я кончила и наполнила кухню своими криками.
Я чувствовала, как моя сила воли слабеет вместе с моим телом. Я даже не осознавала, что падаю. В более чем один способ. Моя спина теперь покоилась на столешнице, а ноги раскрылись шире для лучшего доступа.
— Возьми все это, — прошептала я перед тем, как сила моего освобождения высосала воздух из моих легких вместе с моей волей.
— Я планирую, — прошептал он в ответ. Сожаление о том, что он услышал меня, быстро сменилось внезапным и беспощадным вторжением его члена. Стол закачался, а стулья рухнули под силой его бедер. Я проглотила свои крики, пока они не превратились в хныканье. Я бы ему этого не дала.
— Нет, детка, не сдерживай себя, — он скользнул рукой между нашими телами и стал мучить мой клитор. — Кричи для меня.
Кинан провел все утро, трахая меня, и я ни разу не сопротивлялась. Он делал со мной вещи, которые до сих пор заставляют меня краснеть. Не было ни одной части моего тела, которую он не оставил бы нетронутой.
— Что мы здесь делаем? — спросила я гораздо позже, с раздражением оглядывая пустой тату-салон.
— Исправляем ошибку, — он начал настраиваться, как будто готовился к приему клиента.
— Это твой салон? — когда спросила, я старалась не показаться впечатленной, но не удалось. Мне всегда было интересно, чем занимался Кинан и нашел ли он кого-то еще. Он ушел, не успев закончить учебу, из-за долгого пребывания в больнице, и, учитывая его тихую, но отчаянную потребность во внимании и ласке, невозможно было представить его без кого-то.