— Каждое утро она встает с постели и находит способ сделать мое утро долгим. Твоя дочь ‒ криминальный авторитет.
— Понятно… — я снова повернулся к Кеннеди, которая в данный момент играла с моими волосами. — Кеннеди, можешь подождать нас в своей комнате, пожалуйста?
— Кинан, пойдем сейчас и посмотришь, что я сделала, — она надулась.
Не знаю, как она это делала, но вот так я сдался. Я не мог позволить моей маленькой девочке быть несчастной, не так ли? Я бы убил любого, кто попытался бы расстроить ее, поэтому мне самому придется жить по этому принципу.
Я обернул простыню вокруг талии, стараясь скрыть стояк, и взял ее за руку. Я чувствовал на себе взгляд Шелдон и слышал ее смех прямо перед тем, как закрыть дверь спальни.
— Показывай дорогу.
Я последовал за ней и вошел в гостиную. Сначала я этого не заметил, но мое внимание привлек слабый красный цвет на стене, нанесенный одним из маркеров, которыми я рисовал. Она подбежала к месту и указала пальцем, на ее лице отразилось волнение. Это был всего лишь набор линий и форм, но для меня это было величайшее творение в мире. Не говоря уже о залоге, который я не верну.
— Симпатично? — она спросила.
— Это красиво.
Я долго и усердно думал об этом, прежде чем спросить:
— А что это?
— Мама… я… ты.
Внезапный вздох переключил мое внимание с Кеннеди и ее стены с произведениями искусства на ее испуганную мать, стоящую позади меня в моей классической рубашке. Она выглядела готовой упасть в обморок. Я преодолел небольшое расстояние между нами и притянул ее к своей груди за шею.
— Тебя это пугает? — прошептал я ей в шею. Она кивнула, но промолчала. Кеннеди потянула простыню, обернутую вокруг моей талии.
— Маме грустно?
Я подхватил ее и освободил место между нами. Она погладила голову матери, а затем нахмурилась, когда та не подняла взгляд. Когда ее губы начали дрожать, я почувствовал, что мое раздражение возросло.
— Нет, детка. Она не грустит. Не так ли, мамочка?
Предупреждение в моем тоне наконец убедило ее поднять голову, тихо плача, прижимаясь к моей груди. Она ярко улыбнулась Кеннеди, и хотя это было вынужденно, казалось, ребенка это успокоило.
— Ты голодна? — Шелдон перевела на меня заплаканный взгляд и только спустя секунду неохотно кивнула. — А что насчет тебя, мини-я?
— Кинан, — отругала Шелдон. Ссылка на то, что Кеннеди принадлежит мне, проскользнула мимо ее внимания, поэтому я проигнорировал предупреждение Шелдон и поставил Кеннеди на ноги.
— Я хочу хлопья.
— Хлопья, да? Какие тебе нравится?
Она перечисляла целый список хлопьев достаточно долго, чтобы включить все хлопья в мире, но почему-то так и не упомянула ни одного вкуса, которые были у меня.
— Как насчет блинов?
— Да, пожалуйста, и хлопья тоже?
Я обратился к Шелдон за помощью, но она только пожала плечами и сказала:
— Это одни из ее любимых.
Я вернулся в спальню и быстро оделся в спортивные штаны, прежде чем повести их на кухню. Кеннеди болтала со скоростью милю в минуту обо всем на свете, пока я готовил. До сих пор я никогда не понимал, как дети подвергают сомнению все, что видят. Когда я закончил, то разложил еду по тарелкам и отнес к столу, где Шелдон бросала малину Кеннеди.
Пока она была занята, я воспользовался возможностью проделать то же самое с обнаженной шеей Шелдон. Она подпрыгнула от удивления, а Кеннеди возмутительно рассмеялась.
— Папа, глупый.
Я напрягся при звуке этого слова и мог сказать, не глядя, что у Шелдон была такая же реакция. Наконец я собрался с силами и повернулся лицом к яркой ухмылке Кеннеди, сиявшей в мою сторону. Она вскрикнула и зажала рот рукой, как будто только что рассказала какую-то большую тайну.
— Ты сказал ей? — обвинение Шелдон только разозлило меня, прежде чем я смог насладиться мыслью о том, что мой ребенок знает, кто я такой.
— Нет, я этого не делал, но имеет ли это значение? Я ее отец, если только ты не хочешь мне что-то сказать, — я понял, что это чушь, как только произнес эти слова, но мне хотелось нанести ответный удар. Кеннеди была моей. Каждый дюйм ее тела был мной.
— Она не могла сама догадаться.
— Похоже, что смогла, — самодовольно ответил я.
— Ей три года, Кинан. Это ничего не значит, — ее глаза коварно вспыхнули, когда она откинулась на сиденье и скрестила руки на груди. — Знаешь, она когда-то думала, что Киран ее отец. Примерно в тот момент, когда она начала говорить… — улыбка, появившаяся на ее губах, ранила сильнее, чем пули, которые чуть не отняли у меня жизнь.
Я считал секунды, которые мне потребовались, чтобы понять, ‒ это реальность.