Почему это происходит?
— Кто это сделал?
— Я не знаю. Киран там уже несколько часов и так и не вышел. Я никогда не видела его таким. Я не знаю, что делать.
— Ты заходила туда?
Она покачала головой и сказала:
— Он велел мне ждать здесь.
— Я не могу этого сделать.
Я не могла стоять здесь и ничего не делать. Я толкнула дверь больничной палаты и обнаружила Кинана, Кирана, Дэша и Кью, стоящих вокруг кровати с серьезными выражениями лиц. Никто из них не заметил, как я вошла, поэтому я застыла у двери.
— Скажи мне, кто это сделал, — потребовал Кинан.
— Я не могу этого сделать, сынок. Я бы предпочел покинуть этот мир, зная, что вы двое наконец обрели мир. Я не заслуживаю мести за свою смерть. Пришло время платить долги, — голос Джона, когда-то сильный и глубокий, теперь стал слабым и болезненным. Твёрдый, сильный мужчина внезапно показался хрупким.
— О чем ты говоришь? — рявкнул Киран. — Если бы ты заслуживал смерти, я бы давно это сделал.
Я должна была быть потрясена его поведением, но после стольких лет дружбы я поняла, что жесткость ‒ это его способ показать свою боль.
— Мальчики…
— Нет, Джон… папа… блядь! — Кинан явно боролся со словами и эмоциями, которые он отчаянно пытался держать под контролем. Он вел проигрышную битву.
— Я твой отец, сынок. Меня не волнует биология.
Именно тогда я вспомнил, что тест на отцовство так и не был проведен, даже когда возник этот вопрос. Мог ли Джон действительно быть его отцом? После его смерти Кинан никогда не узнает.
— Просто скажи нам, кто это с тобой сделал.
— Вот твой шанс загладить свою вину перед нами. Расскажи нам, кто это сделал, — настаивал Киран.
— Независимо от того, виновен он или нет, я против убийств, это не приведет ни к чему хорошему в вашем будущем. Неважно, что я позволял в прошлом. Все, что имеет значение сейчас, ‒ это то, что я делаю в настоящем, — он глубоко вздохнул и продолжил говорить: — Я прожил свою жизнь с кучей сожалений, но сожаления, которые я унесу с собой, не защитят вас двоих и не принесут вам ничего хорошего. Я сожалею, что не был с вами, когда был нужен. Я знаю, что не имею права просить, но я хочу, чтобы вы двое дали мне обещание.
Я рискнула зайти дальше в комнату, потому что с каждым словом его голос слабел, а глаза тяжелели. Парни не ответили на его просьбу, но их внимание не ослабло.
— Обещайте мне, что оба станете лучше, чем я когда-либо был.
Время остановилось, а затем невероятно растянулось, пока каждый человек в комнате ждал, что решат Кинан и Киран.
Они сразу же кивнули, предлагая немного милости и утешения умирающему человеку, который был единственным отцом, которого они когда-либо знали.
Я ожидала большего.
Искупление.
Принятие.
Любовь.
В конце концов Джон умер, и ни один из них так и не пролил слезы.
Никто не знал, что сказать, поэтому все молчали. Было ужасно, насколько неожиданной и бессмысленной может быть смерть. Сообщение врача о времени смерти все еще звучало в моей голове.
Что можно сказать тому, у кого только что умер отец?
Ты в порядке?
Сожалею о твоей потере?
Все будет в порядке?
Настоящая трагедия заключалась в отсутствии эмоций после его смерти. Кинан и Киран ушли, не оглядываясь. Единственным, кто не мог совладать со своими эмоциями, была Лэйк.
Дэш согласился отвезти Кеннеди на ночь в дом наших родителей, оставив мне свою машину, уехав с Кью. Я ходила по коридору, пока Кинан и Киран разговаривали с врачами, придумывая, что сказать.
Когда кто-то умирает ‒ ты скорбишь. Я не очень хорошо знала Джона из-за его постоянного отсутствия, но за последние четыре года он стал тем, на кого я могла рассчитывать с Кеннеди.
Я была так глубоко погружена в свои мысли, что не заметила, как Кинан подошел и встал передо мной, наблюдая.
— Ты в порядке? — мое внимание привлек хриплый звук его голоса.
— Я должна спрашивать тебя об этом.
Он только пожал плечами, и я увидела, как его бесстрастные глаза просто смотрят на меня.
— Кинан… что происходит у тебя в голове?
— Мой отец только что умер. Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал.
— Поговори со мной. Ты должен что-то чувствовать. Я знаю, что это так.
— Я даже не смог сказать своему отцу, что люблю его, прежде чем он умер, и знаешь почему? Потому что это не так. Я не мог любить его. Наша история слишком уродлива. Как, черт возьми, я смогу когда-нибудь полюбить собственного ребенка?
— Кинан, иногда все не просто. Но ты не твой отец, и Кеннеди ‒ не ты.