Ее раздраженное выражение лица сменилось интересом, пока она, казалось, обдумывала это. Когда появилась хитрая ухмылка, я почувствовал приступ страха. Казалось, я всегда забывал, что это была уже не та девушка, которую я безжалостно пытал в коридорах нашей школы.
— Это мои хрустальные туфельки?
— Если я скажу «да», ты пойдешь со мной?
— Ты мог бы спросить меня…
— Я сделал…
— На коленях.
Блеск в ее глазах подсказал мне, что ей это казалось забавным, но я знал, что она говорит серьезно. Она хотела, чтобы я умолял.
Черт возьми, я готов умолять.
Но я знал другой способ заставить ее согласиться.
Я опустился на колени, не споря, выдерживая ее взгляд. На ее лице была удовлетворенная ухмылка, которая быстро исчезла, когда я схватил ее за бедра и дернул вперед.
Впервые она не разговаривала. Ее зубы впились в нижнюю губу, когда она посмотрела на меня сверху вниз. В ее глазах желание смешалось с нервозностью, и я мог сказать, что она хотела того, что должно было произойти. Прошло чертовски много времени.
— Киран, подожди…
— Нет детка. Ты хотела, чтобы я умолял, да? — Я стянул с нее шорты. Мои руки уже срывали с нее трусики, когда они упали на ее лодыжки. — Тогда позволь мне умолять.
У меня чуть не потекла слюна при виде ее обнаженной киски. Я не мог больше ждать ни секунды и не собирался. Я схватил ее левую ногу за колено и положил ее себе на плечо, удерживая ее взгляд. Она схватила меня за плечи своими маленькими ручками, и я расслабился, когда понял, что она не собирается меня отталкивать.
Мой рот слишком быстро опустился, и при первом же движении языка я почувствовал ее дрожь, и мне пришлось схватить ее крепче, чтобы она не упала. Ее дыхание уже было тяжелым и глубоким, и по мере того, как я продолжал ощущать ее вкус, оно становилось неровным. Ее ногти болезненно впились в мои плечи, но это только побудило меня взять от нее еще больше.
К тому времени, как она кончила, я был готов пропустить ужин и есть ее всю ночь.
* * *
Во время поездки было тихо, и мне было трудно сдерживаться. Мне удалось убедить Лэйк пойти на ужин после того, как я заставил ее кончить дважды.
После того, как я закончил, она очень сладко прошептала сквозь тяжелое дыхание:
— С Днем Рождения, — а затем молча начала одеваться.
Я почувствовал себя счастливым, впервые в жизни у меня был день рождения. На ней было бледно-розово-кремовое платье без бретелек, которое облегало ее тело и свободно струилось по ногам.
Ресторан, в который я ее повел, Шэлдон неохотно рекомендовала мне, когда я ей позвонил. Потребовалось немало усилий, чтобы убедить ее и подкупить, но мне удалось заручиться ее помощью в организации вечера.
Возможно, это был мой день рождения, но эта ночь была для нее. Так или иначе, я бы ее завоевал.
Мы прибыли в современный, но высококлассный ресторан и сразу же сели за столик. Я мог сказать, что у нее что-то было на уме, и она ждала, пока мы сделаем заказ, чтобы спросить.
— В чем дело?
— Если бы я сказала «ни в чем», ты бы мне поверил?
— Шансов практически нет.
— Я не уверена, что хочу поступать так с тобой. В прошлом мы пытались подружиться, но это кончилось плохо, особенно для меня.
— И это была наша первая ошибка. Я не хотел быть друзьями, Лэйк.
— Я не знаю, смогу ли я доверять тебе настолько, чтобы быть больше, чем просто врагами.
— Что мне нужно сделать?
— Разговаривать.
— Разговаривать? — повторил я, и тогда до меня дошло, что она имела в виду. — Лэйк…
— Это то, чего я хочу. Прими это или оставь.
Я не думал, что этот разговор стоит вести за ужином, но знал, что она не отступит.
— Что ты хочешь узнать?
— Я хочу знать, что с тобой случилось. Все. Ты можешь начать с самого начала, если это поможет.
— Я не знаю начала. Не то, которое имеет значение. Я знаю только то, что рассказал мне Джон, а это немного.
— Каким было твое первое воспоминание?
— Голодным. Понимание, что это значит и каково это.
— Как это было?
— Больно. Бесконечно… Но я адаптировался.
— Адаптировался? — Как можно адаптироваться к голоданию?
— Через некоторое время голодные боли становятся не более чем неприятностью. Ты учишься отодвигать это на задворки своего сознания, по крайней мере, я так думал. Я делал все, что они просили, просто ради объедков со стола.
— Это ужасное воспоминание.
— Это всего лишь одно из многих и не такое уж плохое по сравнению с остальными.
— Расскажи мне больше, — попросила она.
— Зачем? — Мой голос казался напряженным даже для моих ушей.
— Я хочу знать, что могло заставить восьмилетнего мальчика столкнуть совершенно незнакомого человека с конструкции для лазанья.
Мои пальцы закрылись в мои волосы, прежде чем крепко потянуть их.
— Например?
— Я хочу знать о Квентине. Как он здесь оказался?
— Я думал, что он мертв. Однажды он просто исчез, и, поскольку мне не разрешали задавать вопросы, я предполагал худшее.
— Так где он был?
— Марио каким-то образом вывез его контрабандой до того, как мой отец забрал меня с территории. Сначала я не знал, почему.
— Но теперь ты знаешь?
— Да, но это не моя история. — Твердый взгляд, который я бросил на нее, дал ей понять, что не стоит давить.
— Значит, когда тебя вернули в семью, он поехал с тобой?
— Марио очень настаивал на этом. Это заставило меня задуматься, но он никогда не говорил об этом, и я никогда не спрашивал. Прошли годы с тех пор, как я когда-либо говорил об этом с Кью. Думаю, он хотел забыть, и я был рад ему помочь.
— Но не ты… почему ты не хотел забыть?
— Детство в качестве раба – это не то, что легко забыть. Это была моя жизнь. Единственная, которую я знал и имел. Ты бы смогла забыть?
— Ты боялся, что не принадлежишь этому. Ты не хотел привязываться к новой жизни только для того, чтобы ее у тебя отняли.
— Ты начинаешь походить на психолога.
— Тебе не спрятаться от меня, притворяясь придурком, Киран. Уже нет. — Мы долго смотрели друг на друга, молча говоря то, что никто из нас не хотел говорить вслух.
— Это окно возможностей быстро закрывается. — Я был на грани. Мне не нравилось открываться, а Лэйк умело меня раскрыла.
— Я хочу узнать больше о Лили. — Она скрестила руки на груди и откинулась назад, пристально глядя на меня.
— Я говорил тебе о Лили.
— Она была твоим первым убийством?
— Нет. Я был поврежден задолго до ее появления. Она дала мне мое имя.
— Твое имя?
Я только кивнул, молча задыхаясь от воспоминаний.
— Моя мать назвала меня Габриэлем. Кираном звали ее брата. Меня продали, когда я был младенцем, поэтому, естественно, я не знал своего имени при рождении. Пока я не встретил свою мать.
— Это тяжело, — выдохнула она. — Так кого же ты убил первым?
— Представьте себе безымянного, безликого человека, связанного и лежащего перед тобой. Затем кто-то вкладывает тебе в руку нож или какое-то другое орудие пыток и указывает, куда ударить и когда убить. А теперь представь, что тебе всего восемь лет.
Я заморгал от этих воспоминаний и покачал головой. Я впал в транс, заново переживая свое прошлое.
— В восемь лет вместо того, чтобы учиться читать, я учился быть садистом-психопатом. Это была практика, моральная подготовка к будущему. Пока я не стал старше, не понял, почему они выбирают таких маленьких детей.
— Почему?
— Их легко развратить. Из них можно сделать кого угодно. Они также верят во все, что ты захочешь. Когда я достиг совершеннолетия, то был бы сильнее и психически способен выполнять необходимую им работу. — Я потер свой подбородок и сказал, подумав: — Это действительно умно.
Она не колеблясь поправила меня:
— Это отвратительно, Киран.
— И это тоже.
— И что потом?
— Я был испорчен. Я зашел так далеко, что меня больше ничего не беспокоило. Так продолжалось до тех пор, пока не появилась Лили. Я много слышал от других детей об их жизни с родителями, но никогда не удосужился сблизиться ни с кем из них. Либо мой вид заставлял их молчать, либо я делал это собственноручно, но Лили…