Солурд развернулся, собираясь уже что-то делать, оттолкнулся от стены… Или не от стены. Крякнули крепления нагрудника, на которые пришёлся Солурдов вес, заскрипели сочления доспехов, предупреждающе дзинькнула подставка…
А затем загрохотали, зазвенели летящие на каменный пол запчасти, вскрикнул приложившийся копчиком Солурд. Он почувствовал, как сердце подскочило к самому горлу, перекрывая дыхание, а в ушах ещё несколько секунд стоял разноголосый гул.
Такой грохот даже ополоумевший Филч не пропустит…
— Миссис Норрис, ищи! — в ответ последней мысли рявкнул не успевший далеко уйти завхоз, и за поворотом коридора заметались светотени.
Огилви прикрыл глаза, пытаясь обуять панические мысли и частящий пульс, но лишь скуксился, поднялся на ноги, ругнувшись под нос, и рванул в противоположную от Филча сторону, судорожно пытаясь вспомнить тихое место, чтобы спрятаться. Гостиная в другой стороне, кабинеты или закрыты, или на сигналках, а Филч, на минуточку, не единственный, кто радеет за дисциплину по ночам. За грохотанием сердца и захлёбывающимся дыханием Солурд не слышал ничего, в том числе своих шагов, а привыкшие к темноте глаза быстро оглядывали знакомые коридоры, пытаясь найти хоть что-нибудь.
Наконец, перед лестницей в подземелья, он наткнулся на приоткрытую дверь, за которой была то ли подсобка, то ли ещё что похожее, и недолго думая ввалился внутрь. Закрытая дверь, к которой Солурд, зажмурившись, прислонился спиной, внушала слабое чувство безопасности, и хаффлпаффец достал палочку, с третьей попытки повесив Запирающее. С перепугу не рассчитал сил и стёк на пол бескостным и бесполезным приложением к магическому артефакту. Выдохнул. И только тогда сообразил посмотреть, куда же его, собственно, занесло.
Небольшая комната, тёмная и пустая, не считая накрытого серой тканью то ли шкафа, то ли зеркала, то ли ещё чего в углу: большое, в полтора Солурда в высоту и фута три в ширину. Из-под ткани выглядывала узорчатая подставка, отливающая металлом, и матовая зеркальная полоса.
Значит, всё-таки зеркало. Или шкаф с зеркальными дверями.
«Ай, да какая разница!» — с досадой подумал Солурд, запуская дрожащие пальцы в растрёпанные пряди. — «Мне сейчас только на свою испуганную рожу любоваться».
Он часто дышал, непривычный к физическим нагрузкам и настолько интенсивному страху. Выяснил про Гарри, молодец, сто миллионов баллов с Хаффлпаффа за такое расследование!
Спиной Огилви ощутил, как дрогнула дверь от рывка. И это мог быть Филч, который ни в жизни не пробьётся сквозь чары, а мог быть и не Филч, и тогда Сол за свою шкурку бы ломаного цента не дал. Он соскрёб себя с пола и, панически оглядевшись, не нашёл укрытия лучше зеркала, оставляющего между собой и углом комнаты маленький треугольник, где, если постараться, Солурд может спокойно спрятаться. И отсутствие пыли будет ему в этом подспорьем. Он только успел притаиться в своём укрытии, с нервным весельем подумав, что история таки циклична, как дверь распахнулась.
Комментарий к Кусь десятый
Ры-бя-ты. У нас проклюнулся пейринг.^^”
Даже два.
Мне они кажутся очевидными, а вам? .-.
https://vk.com/wall-46934002_131
========== Кусь одиннадцатый ==========
Разумеется, Солурду было интересно, кого это принесло в заброшенный кабинет, но выглядывать ради этого из укрытия, рискуя быть или наказанным, или проклятым, он не собирался. От ткани или самого зеркала пахло чайным деревом, пылью и согретым солнцем металлом. Огилви зажал нос, чтобы немедленно не расчихаться.
Это Гриффиндор — диагноз, а с Хаффлпаффом жить ещё можно.
Целеустремлённо зашаркали шаги, легкие и быстрые, зашуршала стягиваемая ткань… Но прежде, чем опасть, она была остановлена тихим заклинанием и замерла недвижимым монолитом. Человек перед зеркалом резко развернулся, скрипнув подошвой маггловских кроссовок, и обиженно проскулил:
— Отпусти!
Солурд с удивлением узнал Гарри. Того самого Гарри, который, буде на то нужда, летит напролом и не всегда оглядывается на авторитеты, как бы взрослые ни уверяли себя и его в обратном. А тут он чуть не плачет, но ничего не делает, понимает, что не позволят, а то и пинков навешают за ослушание.
— Как ты мне дорог, Поттер, — устало проворчал второй человек. Этот голос тоже было сложно не узнать, после пяти-то лет регулярных отработок. — Пошли спать.
— Дорог? Правда? Правда дорог? — заискивающе спросил Гарри, отступая от зеркала. Солурд сжался в комочек, понимая, что после такого его точно в живых не оставят, если заметят. Снейп шкуру спустит и кости сожжёт, как непригодные для его драгоценных зелий.
— Очень, — с чувством глубокого отвращение к миру в целом и к Гарри в частности выдохнул тот самый Снейп, переступая с ноги на ногу. Но Гарри не понимал интонаций, он верил словам и потому довольно вздохнул, покорно и доверчиво позволяя себя увести.
— Очень… — зачарованно протянул гриффиндорец, идущий за профессором, как ягненочек на заклание. — Завтра пойдём к зеркалу, да? Пойдём?
— Лучше сразу ко мне приходи… — проворчал Снейп и с силой захлопнул дверь, наложив сверху несколько запирающих чар.
Солурд смутно слышал каждое, съёжившись в своём углу и отчетливо понимая, что сидеть ему тут до скончания времен, потому что со своими куцыми знаниями против профессора… Ну, он не совсем идиот.
Узнал?
Доволен?
О да, неимоверно. Огилви скуксился, прислонился затылком к холодной шершавой стене и начал думать. Не то чтобы он до этого не думал, но все-таки стоило разложить все произошедшее по полочкам.
Итак, Гарри говорит, что ничего не помнит из своих ночных похождений. Солурд же только что слышал, что он вполне адекватен, но… по-детски. Словно взрослая личность спит, и на свободу выбирается «внутренний ребёнок», которому недодали ни любви, ни тепла, ни заботы, и теперь он бродит по Хогвартсу в поисках того, кто может всем этим обеспечить. Снейп, конечно, до изумления странный выбор, но каждому своё. Только почему Гарри приходит именно в этот кабинет? Памятное место? Любимое зеркальце, как у Злой Королевы?
Смешно.
Солурд хмыкнул и решил хоть часть вопросов решить сейчас, пока есть возможность. И время. Много-много времени. Он выбрался из угла, обтерев мантией все стены, и резко дёрнул вниз ткань. После ухода Снейпа чары ослабли, а от рывка и вовсе развеялись.
Действительно, зеркало. Большое и вычурное, старинное. Надпись ещё какая-то странная поверху, белиберда белибердой. Огилви вскинул брови. И что в этом зеркале такого? Вот он сам, встрёпанный, раскрасневшийся, в серой от пыли мантии, глаза какие маньячные, теперь понятно, чего от него шарахаются. Вот рядом Сияние в идеально отглаженной мантии с нашивками Слизерина, белые свои пальцы с Солурдовыми смуглыми переплетает, улыбается тонко и с лёгкой насмешкой. Вон родители за спиной руками машут, обнимаются.
Обычное зеркало…
Огилви смотрел, улыбаясь, как Сияние поднимает их руки, чтобы согреть дыханием и без того горячие пальцы, как второй рукой обнимает за талию, соприкасается лбами, шепчет что-то тихо и горячо — не понять. Смотрел и понимал, что остался бы навсегда в этом мгновении, с этим белым силуэтом без лица и запаха, от одного присутствия которого в лёгких мечутся бабочки, а коленки начинают дрожать. Он прикрыл глаза, потянулся вперёд, пытаясь обнять в ответ, и…
Схватил пальцами лишь воздух, тонко пахнущий чайным деревом и пылью. Никакого Сияния нет и никогда рядом не стояло, не обнимало, не шептало на ухо, как сильно… Если Гарри видит что-то похожее, то Сол прекрасно понимает, почему он бродит ночами и потом ничего не помнит. Лучше и вовсе не видеть, чем видеть и понимать, что это лишь иллюзия.
Солурд рухнул на пол, подтянув ноги к груди и зажмурившись. К Мордреду. Вот так отвлечёшься на секунду, а за порогом уже вся жизнь прошла. В горле пересохло, ноги ныли от долгого стояния на месте, а в желудке ощущалась сосущая пустота — налицо выпадение из времени и большая трата магических сил. Интересно, уже утро или ещё нет?