Огилви уткнулся пылающим лбом в колени, чувствуя эфемерные касания тонких пальцев к вискам. Слабак. Какой же он слабак, раз так быстро поплыл от случайного образа. Благородный слизеринец. Белый силуэт. Ха! Главное — это точно «не девочка», как выразился однажды Гарри. Неужели это было всего три дня назад? А кажется, что целая жизнь мелькнула. Пустая и бесполезная жизнь в погоне за той самой-самой, которой будет не страшно доверить своё мягкое сердце. Сердце… Есть ли оно вообще, если ни одна встреча и ни одно расставание не приносили настолько ярких эмоций, чтобы в омут с головой — и утонуть не страшно.
Страшно утопить другого.
Солурд поднялся, блуждая невидящим взглядом по каменным стенам, и накинул на злополучное зеркало ткань, мягко разгладив складки.
Насмотрелся? Счастлив? Живи теперь с этим, глупый-глупый Сол.
Деревянной походкой он направился к двери и даже почти не удивился, что чары выдохлись за ночь — с таким-то магическим вампиром в непосредственной близости. Многое становилось понятным, как и то, что Сол непременно попробует снова сюда прийти, чтобы увидеть своё Сияние.
За окнами темнело предрассветное небо, проколотое искрами тусклых звёзд. Ворочались в своих рамах портреты, досматривая последние сны, и Солурд Огилви пробрался в гостиную факультета незамеченным, рухнув на родную кровать, как подкошенный. И тут же забылся неспокойным вязким сном, больше похожим на кошмар.
Комментарий к Кусь одиннадцатый
https://vk.com/wall-46934002_133
========== Кусь двенадцатый ==========
Солурд бессовестно проспал.
Останки четвертого будильника, до последнего боровшегося за моральный облик своего хозяина, укоризненно блестели под полуденными лучами солнца. Солурд сел, потирая лицо ладонями. Он щурился на свет, пытаясь понять, кто он и где вообще находится. Голову наполнял монотонный гул, едкий, как белый шум, и навязчивый запах лаванды от постельного белья.
Хлопнула дверь, впуская в спальню пару взбудораженных сокурсников, и мысли, наконец, прояснились. Итак, детективные хождения и ночь на ногах имели свои последствия в виде плохого самочувствия и крепкого сна. Солурд чувствал, что резерв ещё не полон и наполняться не слишком-то спешит. Но также он понимал, что не слишком из-за этого волнуется. Всяко меньше, чем следовало бы.
— Сол, ты как? — на кровать сел Джастин, выглядящий нетипично для себя серьезным и обеспокоенным. Он хмурился, покусывая тонкие губы и упрямо выпятив подбородок: колись, мол, пока не запытал щекоткой.
Очень страшно.
Рядом стоял Захария, сверкающий карими глазами, как нашкодивший кот из-за дивана. В доме Огилви живет один такой, та еще скотина хитрохвостая, так что Солурд знает это выражение лица «я-конечно-раскаиваюсь-но-это-не-точно».
— Эй, Сол? — Джастин обеспокоился еще больше, дергая за рукав мантии, так и не снятой перед сном и теперь варварски перекрученной.
— …всё хорошо, — с запозданием пробормотал Солурд, широко зевая и вытирая заслезившиеся глаза о край одеяла. — Ты что-то хотел?
— Ты проспал три урока, приятель, — высказался Захария, переступая по полу длинными ногами. Он сложил руки на груди и вскинул подбородок, подчеркивая важность собственных слов. — Эрни в бешенстве, так что если у тебя нет весомой причины — вали из страны.
Огилви хлопнул ресницами, переваривая сказанное. Его лицо скривилось в плаксивой гримасе, и с громким стоном он рухнул обратно на подушку, тут же прячась в складках одеяла.
— Я в домике, — проворчал неразборчиво, уткнувшись носом в запястье и поморщившись от въевшегося в кожу запаха чайного дерева. — До весны не будить.
— Вставай, Сол, — Джастин толкнул сокурсника в бок, только чтобы увернуться от удара голой пяткой. Солурд отстраненно порадовался, что хоть разуться додумался перед сном. А то с него сталось бы спать в кроссовках. — Или хотя бы переоденься. Эрни узнает, что по ночам шляешься где-то вместо сна — убьет.
«Эрни может», — решил Солурд, вяло стаскивая с себя мантию и свитер, и свалил вещи неопрятной кучей в ногах под девизом «когда-нибудь потом». Джастин и Захария укоризненно смерили его взглядами, но оставили в покое. Они вообще за чем-то своим явились, а тут Огилви, всю ночь где-то прошлявшийся, сидит и роняет честь факультета одним своим устало-недовольным видом.
Солурд смотрел вверх, на кофейно-молочный балдахин, и не хотел ни о чем чём думать.
Разбудил его настойчиво урчащий желудок, не получивший за весь день и крошки пищи. В спальне царила вечерняя дрёма, оттененная тихим сопением и задумчивым бормотанием. Ночь мягко обнимала хаффлпаффцев, ласково глядя из окон искрами звёзд.
Слабость прошла, и Солурд чувствовал себя куда лучше, чем утром. Он смутно поразился силе Гарри, которого артефакт, судя по его относительно нормальному виду, выпить до такого же состояния не успевал. Огилви осторожно сел, в куче своей одежды отделяя свитер от мантии, и оделся. Он двигался неловко, пальцы ощущались скорее теплыми, чем горячими, но зрела надежда, что поздний перекус поможет исправить ситуацию. А вход на кухню Хогвартса был известен каждому хаффлпаффцу едва ли не с первого курса.
Сборы прошли буднично. Сокурсники тихо спали в своих постелях, видя шестой-седьмой сон, и только Огилви, как самый «особенный», снова шлялся по коридорам, выискивая на свою шею неприятности посерьезнее…
На кухне он оказался не первым, кто пришел утолить голод телесный в ущерб голоду умственному. Эльфы носились по своим делам, дочищая, домывая и доваривая. Блестели котелки, тарелки и вилки-ложки, отражая жизнерадостный свет факелов. Витали запахи специй и жареного мяса, ванили и яблок, тушеных овощей и мяты. Звенели эльфьи голоса, шкворчали сковороды, стучали ножи о разделочные доски. Стояла пара столов, как недвижимый монолит, защищающий остальное пространство кухни от входа и входящих. И за одним из столов, боком к двери, сидел Малфой.
Он лениво накалывал на вилку кусок мяса, неизящно подперев голову рукой, и расслабленно горбился, словно из него вытащили тот самый стержень, заставляющий всегда держать спину прямо и пребывать в вечном напряжении. Солурд затаил дыхание, глядя на встрепанные белые волосы, лежащий на столешнице галстук и мятую мантию. Без своего образа ледяного принца Малфой оказался даже… симпатичен? Сердце робко кольнуло узнавание, но именно этот момент выбрал слизеринец, чтобы заметить вторжение. Он моментально выпрямился, щурясь с неприкрытой угрозой, и даже черты лица стали куда резче и грубее, чем за секунду до.
Солурд испытал ничем не прикрытую досаду.
— Чего не спишь? — выплюнул Малфой, смотря настороженно и строго.
— По той же причине, что и ты, — хмыкнул Сол, развеселившись, и спокойно прошел вперед, усаживаясь напротив.
Малфой поджал тонкие губы, чуть качнувшись назад: его и магглокровку разделяло не более четырех футов стола, какой кошмар, какой позор для благородного семейства! Солурд развеселился еще больше, и уголки его губ подрагивали, когда он просил у подошедшего эльфа «чего-нибудь мясного и побольше». На удивление, Малфой сбегать в свой гадюшник не спешил. С вернувшейся из отпуска изящной непринужденностью он жевал свой поздний ужин и демонстративно не смотрел на хаффлпаффца, имевшего наглость прервать высочайшее уединение.
— У нас были сдвоенные чары, — Солурд не спрашивал, а констатировал факт, — что я пропустил?
Серые глаза полыхнули странным смешением эмоций, а аристократический нос был вздернут едва ли не к потолку. Малфой открыл рот, наверняка собираясь сказать какую-нибудь гадость, но насмешливый (и в самой-самой глубине испуганный) взгляд Огилви его словно отрезвил. Малфой пожал плечами:
— Ничего особенного, модификация манящих чар, — помолчал пару секунд и неожиданно легко добавил, — быстро наверстаешь.