Будто Солурд собирался.
Он перехватил бледную узкую кисть, сжав кошмарно холодные пальцы — точно Малфой не Серебряный принц, а вполне себе Ледяной — в своих руках. Вторую ладонь тот протянул добровольно, едва ли не впихнув её в рукопожатие. Лицо у него при этом стало нейтральное-нейтральное, как на каком-нибудь скучном приеме, где нужно держать марку. Солурд фыркнул, сжимая тонкие пальцы и зачарованно глядя на то, как его смуглая кожа контрастирует с бледной Малфоя. Хотелось то ли гадость сказать, то ли сопливую глупость — Сол никак не мог решить, и потому заставил себя промолчать.
В отличие от Малфоя.
— Как долго будут продолжаться эти… ммм… отношения?
Хаффлпаффец моргнул, пытаясь сообразить, какие именно «ммм… отношения» он имел в виду. Снейпа и Гарри? Сола и Гарри? Сола и Малфоя? Ох уж эти слизеринцы с их обобщенными фразами!
— Полагаю, пока Гарри не надоест, — он решил остановиться на самом нейтральном варианте. В конце концов, именно Малфой только что велел молчать о своих догадках. И Солурд будет молчать.
— Хорошо, — слизеринец кивнул с таким важным видом, словно Сол только что сдал ему наиважнейший экзамен, не идеально, но все же сдал. — Я остаюсь здесь. Увидимся.
Малфой отстранился, с плохо скрываемой неохотой забирая свои чуть отогревшиеся пальцы из горячих рук. Солурд дёрнул уголком губ, с трудом подавив желание вернуть этому высокомерному хлыщу его вопрос про длительность «ммм… отношений». Подавил, потому что никаких «ммм… отношений» и нет, так, какая-то непонятная чертовщина творится между ними в последние дни, это быстро пройдет. Малфой все еще невыносимый сноб, Огилви все еще маггл с палочкой, Хогвартс все еще стоит на месте, а в Запретном лесу не разлагается пара драконов — значит, совершенно ничего не изменилось.
И говорить тут не о чем.
— Сол, ты меня слышишь? — Малфой не ушел. Он все еще стоял рядом, обеспокоенно гладил прохладными пальцами острую Солурдову скулу и внимательно смотрел грозовыми глазами, цепко, словно душу хотел вынуть через этот взгляд.
И у него даже получалось.
Солурд впервые разглядел, какой Малфой красивый, когда не кривится по-хоречьи и не вздергивает свой острый нос к потолку, грозясь донести обо всем отцу. Какие розовые у него губы; какие удивительно длинные ресницы, светлые и тонкие, как паутинка; какой изящный овал лица. Разглядел — и внутри поселилось то самое, горячее и искрящееся, подаренное Сиянием.
И Малфой для него перестал быть Малфоем.
— Да, Драко, — заторможенно пробормотал Солурд, оглушенный, — я всегда тебя слышу.
— Слава Мерлину, Огилви! — со злой радостью воскликнул Драко, отстраняясь. Сол невольно потянулся за ним, хватая за запястье и легко целуя тонкие пальцы. Драко вспыхнул, выдергивая руку, но не принялся сразу оттирать ее дюжиной платков и чар, напротив — прижал к себе. И с достоинством удалился, четко впечатывая подошвы ботинок в пол и не оглядываясь.
Из Солурда с его уходом словно весь воздух выжали — внутри стало пусто-пусто и одновременно тянуще, он сполз по стене на пол, запуская дрожащие пальцы в медные волосы и тихо хихикая. Что только что произошло? Как это вообще возможно? Почему Драко? Зачем Драко? Как же все эти девочки до… него? Мысли бродили по кругу, панические и бестолковые, и чем больше витков они совершали, тем отчетливее Сол понимал: надо остановиться. Надо перестать об этом думать, переждать, выдохнуть, отпустить.
Не получалось.
Остаток дня он проходил как в тумане, с кем-то разговаривал, что-то ел, кажется, даже смеялся… После завтрака Хогвартс опустел — ученики уехали в каретах к Хогвартс-экспрессу, и оставшиеся должны были занимать себя самостоятельно. Солурд предпочел лечь сразу после обеда и на удивление быстро уснул.
Рождественское утро выдалось солнечным и морозным: на окнах за ночь нарос причудливый покров инея, похожий на ледяные лозы и цветы, а в спальне приятно пахло свежестью. У Огилви с пересыпу голова ощущалась чугунной, и никакие подарки и праздники не могли исцелить настигший его внутренний раздрай. Оставалось уповать на собственную сомнительную разумность и… чужой совет.
Кажется, Гарри тоже остался на каникулы в Хогвартсе. Солурд даже приободрился, воображая, какое количество неудобных вопросов можно будет задать этому «гриффиндурку»!
«Мерлин», — от собственных мыслей стало смешно, — «с кем поведешься, да?»
Комментарий к Кусь шестнадцатый
Огромное спасибо всем, кто тыкает в ПБ, мое сердешко с вами ♥
Итак, я придумал концовку, до нее осталось ± пять кусей. Потом будут бонусы от лица других действующих лиц.
И да поможет нам Мерлин.
К следующей части: https://vk.com/wall-46934002_150
========== Кусь семнадцатый ==========
В Большом зале царили смех, искусственный снег и конфетти. Чувствительный нос пощипывали запахи цитрусов и хвои, и Солурд тянул из себя улыбку, как акулу на леске — и тяжеловато, и бросить не получается. Сьюзи рядом щебетала о чем-то с кудрявой равенкловкой, восторженно закатывая глаза и периодически косясь на Сола из-под пушистой рыжей челки. Традиционный стол, сегодня и все каникулы общий для учеников и учителей, ломился от праздничных угощений.
Директор Дамблдор (по слухам, вернувшийся в Хогвартс еще вчера) щеголял в очередной аляповатой мантии, угрожал (предлагал) ученикам волшебными шутихами «с сюрпризом» и подчеркнуто игнорировал любые упаднические настроения. Так, профессор Снейп, привычно черный и суровый, вынужден был мириться с зелено-красным колпаком, а сонная и потому покладистая декан Спраут — с накладными эльфийскими ушами. Профессор Флитвик, вначале чем-то страшно обеспокоенный, теперь тонко хохотал над неумелыми шутками бледного семикурсника с Равенкло, на вкус Сола — совершенно несмешными и глупыми.
Солурд старался смотреть куда угодно, только не на сидящего напротив Драко, невозмутимого и изящного в этом бедламе. Тот сел как можно дальше от директора, и потому имел неплохие шансы остаться без «украшений». Солурду так не повезло — над его головой уже парил зачарованный нимб, вызывающий у девчонок приступы зависти, а у парней — смеха. Сидящий по левую руку Гарри щеголял оленьими рогами, поразительно похожими на настоящие, и, казалось, нисколько о том не переживал. Гарри успевал жевать поразительно вкусный пирог с патокой, перемигиваться с доброй половиной стола и с ласковой улыбкой говорить Солу, какой он хороший… друг.
О да. Солурд даже не сомневался в своей исключительности.
После завтрака ученики решили растрясти жирок и поиграть в снежки на свежем воздухе. Солурд счел это хорошим способом отвлечься от мыслей, надеясь, что постоянная опасность получить в лицо колючим шариком заставит его думать о чем-то кроме внутреннего хаоса.
А внутри действительно царил хаос, без шуток.
Получилось наполовину. Сола занесло в пару к Гарри, который с воинственным гиканьем грозился заколоть рогами всех, кто будет жульничать магией, и сам же поднимал снег Левиосой, белой тучей гоняя его над визжащими от восторга и возмущения младшекурсниками. Один из гриффиндорцев, русоволосый и щуплый, последовал неблагому примеру и даже почти попал. Снежок сбил нимб, удержать который слабенькие чары не смогли, и Солу на макушку шмякнулась часть мокрого снега.
В высшей степени возмутительно.
Он ответил взаимностью, со злодейским хохотом закидывая гриффиндорца и его напарника-хаффлпаффца комьями снега. Пока он отвлекся, Гарри имел наглость опрокинуть всю снежную тучу на его модную голову.
Отплевавшись, Солурд — на правах фиктивного парня и пострадавшей стороны — повалил Гарри в сугроб, принявшись забираться мокрыми пальцами под теплую мантию и щекотать. Гриффиндорец вопил, что так нечестно, громко смеялся и пытался уползти, превращая сугроб в поле страшной битвы. Рога, оказавшиеся элементом тонкого ободка, он потерял в снегу, мантия перекрутилась и намокла, как и красно-зелёный нелепый свитер. Гарри раскраснелся, начиная уже икать от смеха и щелкать зубами от кусающего за бока холода.