Виновнику всего этого было все это хорошо известно, но он старался не замечать происходящего, даже не любил, чтоб об этом ему напоминали.
— Порядок у меня образцовый, — говорил он, — и войска наделены всем в избытке. Кто говорит о моих солдатах дурно, тому не место в великой армии.
И все молчали и старались не напоминать императору о начавшемся расстройстве войск. Впрочем, Наполеон судил о благосостоянии войск по своей гвардии, которая действительно представляла блестящее исключение.
Во дворце, где поместился Наполеон, начались балы и музыкальные вечера, точно война никого не тревожила и не занимала. Сам Наполеон подолгу просиживал на этих вечерах и казарменно, по своему обыкновению, любезничал с польскими красавицами. В один из таких вечеров, в начале июля, когда император был особенно не в духе, перед ним вдруг среди роя наряженных дам и девиц промелькнуло лицо, которое заставило его встать и тревожно оглядеть присутствующих.
Окружавшие императора изумленно переглядывались, не понимая, что такое происходит с ним.
— Опять она! — произнес вслух император и медленно, не глядя ни на кого, отправился в свой рабочий кабинет.
По зале прошел шепот.
А император, идя, думал: «Эта пифия опять здесь. Где я, там и она. Странно, эта глупо повторяющаяся встреча сильно занимает меня. Кто она, эта незнакомая особа?»
Император махнул рукой и вошел в кабинет один.
— Император, не меня ли ищете? — послышался ему навстречу слабый женский голос.
Наполеон поднял голову. Перед ним стояла женщина в черном покрывале.
XVIII
В КАБИНЕТЕ НАПОЛЕОНА
…Неблагодарным я не останусь. Требуйте наград.
Две большие восковые свечи с абажуром белого газа освещали кабинет Наполеона.
При свете их, тусклом и несколько фантастическом, император увидал знакомую ему фигуру женщины в черном покрывале. Лица ее, однако ж, не было ему видно: оно, все сплошь, скрывалось под тем же покрывалом, которым была окутана и вся ее фигура.
Император с минуту молчал, оглядывая таинственную незнакомку с ног до головы. Потом он тихо рассмеялся, рассмеялся с той загадочной грустью, с которой умел смеяться только он один. Затем, не переставая улыбаться, он медленно шагнул к незнакомке. Та не трогалась с места.
— Я сейчас, — тихо и щурясь начал император, — слышал прелестный голос. Он твой, дитя мое?
— Да, говорила я, император, — ответила так же тихо, но твердо незнакомка.
— Прошу сесть, — предложил император, — ежели только ты, дитя мое, не намерена исчезнуть, как исчезала ранее. Признаюсь, я несколько суеверен, и потому появление твое, время от времени, порядочно интересовало меня. Прошу сесть. Не бойтесь… впрочем, — император улыбнулся, — духи едва ли чего боятся… мы здесь одни и сюда никто не войдет.
Император сам подошел к маленькой входной двери и плотно притворил ее. Великий человек, делая маленькое дело, хитрил: он опасался, чтобы незнакомка не ушла от него.