Вот тот вид учения, благодаря которому культ Богов и религиозное чувство в эпоху Лемурии впервые входит в то, что позже станет человечеством. Эти преждевременные озарения должны быть поняты как очень мощные агенты физической эволюции человека. Они утончают его жизненные органы и придают гибкость его членам. Из хаоса тактильных ощущений они вызывают к жизни его зрение и слух. Они последовательно придают ему вертикальное положение, голос, речь и зачатки языка. По мере того, как человек развивался, Начала облекались все более благородными формами и в конечном счете стали появляться в образе Архангелов с человеческим лицом. Но в образе птеродактиля воспоминания о первых властелинах человечества не переставали посещать воображение людей. По правде говоря, эта навязчивая идея происходит отчасти из спутанных воспоминаний о допотопных монстрах, имевших подобную форму. Однако вспомним, что в древнейших мифологиях дракон не представлялся вредным существом, но скорее Богом, всезнающим магом. Япония и Индия, германская и кельтская мифологии делают из него священное животное. «Король змей» индийской мифологии, Нааль и Дамаянти, служит интересным примером этого. Почитание Дракона как Бога является, таким образом, воспоминанием о первых Наставниках человечества.
* * *
По мере того, как человек отделялся от животных форм и приближался к своей современной форме, в нем нарастало разделение полов. Противоположность полов и половое влечение в последующие эпохи должны были быть одним из наиболее энергичных двигателей восходящего человечест,ва. Но первые последствия этого были ужасны. Из этого следовали волнения и потрясения, приведшие планету к состоянию, близкому к хаосу. В животном мире, так же как и в мире людей, первое вторжение сексуальности в жизнь, удовольствие создания вдвоем, действовало как пьянящий напиток и всеобщее головокружение захватило все живое и восторжествовало в нем. Виды стремились к смешению. Птеродактили, соединенные со змеями, породили позвоночных птиц. Море стало лабораторией чудовищ. От совокупления видов, предшествующих человечеству, с млекопитающими родились обезьяны. Человек, таким образом, не является усовершенствованной обезьяной. Напротив, обезьяна является результатом деградации первоначального Человека, продуктом его первого греха, его карикатурой и угрызением совести[27]. Обезьяна ужасает человека, как-бы говоря ему: Остерегайся впасть в мир инстинктов вместо того, чтобы восходить к сознанию, не то ты уподобишься мне'«
Никогда еще столь невыносимое несчастье не свирепствовало на планете. Из этого хаоса все порождения извлекали наихудшие страсти: необузданные желания, зависть, ненависть, ужас, войну человека и животных, войну людей между собой. Страсти распространялись в астральном пространстве земли подобно ядовитому дыму, еще более тяжелому, чем тучи, которые давили на землю.
Греческий гений, который очеловечивает все, чего касается и ограничивает все ужасы природы в искупительной линии красоты, представляет этот эпизод предыстории в виде легенды о Пандоре. Боги, ревнующие Прометея, силой похитившего огонь, посылают людям этот прельщающий фантом Женщины, обладающей всевозможными чарами. Неосторожный Эпиметей принимает подарок. Тогда Пандора открывает крышку сосуда, который она держит в своих очаровательных руках. Тотчас все виды зла, несчастий и болезней вырываются из него наружу и распространяются на земле подобно черной туче, чтобы погубить род людской. Затем она быстро закрывает крышку. Надежда, единственная остановленная на самом краю сосуда, остается в ней. Итак, перед нами чудесный образ хаоса, рожденного первым высвобождением половой любви на Земле и бесконечным желанием плененной Души, вздрагивающей, вопреки всему, при виде Вечной Женственности, проявленной в плоти.
27
В прекрасной книге «Творческая эволюция» Бергсон признает «вдыхание жизни», «жизненный скачок», который касается видов животных. Его интуиция, приложенная к их детальному изучению, ему открывает, что человек не является результатом предшествующих видов, но что, напротив, виды есть не что иное, как отпрыски единственного ствола, вершиной которого является человек.