Таким образом, брахманское общество представляло собой некую четырехэтажную пирамиду, каждый этаж которой имел свою ментальность и свою четко обозначенную функцию. У основания — масса париев с темным цветом лица, рабы, находящиеся вне закона, и лишенные гражданских прав. Несколько выше — класс богатых земледельцев и торговцев с желто-оранжевым цветом лица, образующий костяк нации. Еще выше — воины с бронзовым оттенком кожи, владельцы земель по праву завоевателя или рождения, командующие армиями и занимающиеся правосудием. На вершине — брахманы с белым цветом кожи, суверенные хозяева этого мира по праву своей принадлежности к вершинам духовности, благодаря религиозному авторитету и причастности к изданию законов. Таким образом, арийская раса еще управлялась руководящим меньшинством, но от века к веку его сила убывала вместе с расовой чистотой.
Несмотря на строгость своих законов, брахманы не смогли помешать их частому нарушению. Отсюда медленное продвижение рас от нижних к высшим и постепенное проникновение черной и желтой расы в белую. Брахманская конструкция была великолепна, но в ней отсутствовала достаточно прочная моральная связь между различными отсеками. Смешение рас заставляло трещать ее сверху до низу. Зависть и скептицизм, классовая ненависть и лихорадочное возбуждение от преодоления разъединения, подтачивающие современное человечество, тогда еще не существовали. Но сила страсти, честолюбие, сексуальное удовольствие и тот вид животного влечения, которое низшие расы фатальным образом испытывают по отношению к высшим расам там, где они вступают в контакт, производили свое обычное действие. Смешение столь различных кровей поднимало уровень побежденных рас, но оно же разъедало мужскую силу победителей, утончая их чувства и развивая новые аристократические качества. Внизу иерархии вайшьи массово брали себе в жены чернокожих женщин из шудр, и их потомки приобретали вкус к фетишистским культам своих матерей. В верхних слоях общества знать предавалась полигамии с женщинами всех оттенков кожи. Сами брахманы женились на женщинах из низших каст и становились придворными царя. Некоторых из них, ввиду зависти и сильному влиянию брахманов-аскетов, изгоняли. Чтобы найти себе союзников, изгнанники брали на себя обязательство оказывать поддержку чернокожим царям Юга, в соответствии с максимой законов Ману: «Твой сосед — это твой враг, но сосед твоего соседа является твоим другом». Эти чернокожие цари Юга, наделенные верховной властью брахманского авторитета, одерживали верх над белокожими царями Севера и угрожали своими грубыми нравами, оргиистическими богослужениями разрушить все здание индусской цивилизации. Бесформенная эпопея «Махабхарата», с ее бесконечной борьбой между солярными и лунарными царями, является слабым отголоском очень древних религиозных и расовых войн.
Словом, существовала пропасть между высокой брахманской культурой и пестрым миром, копошащимся под ней, в среде трех низших каст. Такая же пропасть существовала между Севером и Югом Индии еще во времена легендарного завоевания полуострова Рамой, к чему свелся первый спуск ариев в долины Индостана. — Наверху, в сердце Гималаев, у истоков Ганга и на берегу священных озер жили благородные аскеты, проводя время в молитвах и созерцании вечного Брахмы. — Ниже, на склонах великих горных цепей и на холмах вблизи рек возвышались алтари, где поклонялись Агни, священному огню. Над пламенем, в чистом эфире раннего утра правоверный служитель культа изображал бога Брахму, восседающего на лотосе небесного цвета и медитирующего о творении мира, в то время как царь и воины поклонялись космическим силам и атмосферным явлениям природы, солнечной Савитре и Индре, который гнал перед собой дождевые облака, чтобы оживить землю. В этом культе небесного света и огня они нашли источник своей веры и жизненной радости. Но в центре и на юге Индии население поклонялось жестокому и кровожадному богу, Шиве, Разрушителю. В трусливом ужасе перед ним склонялись, чтобы избежать его гнева и снискать расположение. Его представляли омерзительным, скрежещущим зубами, с черным чревом, красной спиной, встряхивающим четки из человеческих черепов, висевшими на его плечах, и низвергающим полчища воющих темных сил, призванных вызывать лихорадку, чуму и смерть»[49]. Довольно часто ему поклонялись как воплощенному в одной из тех допотопных рептилий, которые тогда еще жили в диких горных ущельях. Иногда, охотясь на тигра в лесах массива Виндхья, цари Севера, возвышаясь на своих величественных слонах, замечали группу местного населения, распростертую перед одним из этих змееподобных чудовищ, свернувшимся в своей пещере, которому преподносились человеческие жертвы[50]. В этом случае царь, которого называли сыном Девов, набрасывался на чудовище, чтобы изрубить его на куски, но иногда, он отступал, преисполненный отвращения и ужаса, опасаясь умереть от черной магии «царя змей», и увлекал за собой в паническом бегстве весь свой кортеж с многочисленными лошадьми и слонами.