Впоследствии брахманы говорили своим ученикам: Так же, как универсум является продуктом божественной мысли, которая его организует и беспрерывно оживляет, точно так же человеческое тело является продуктом души, которая его развивает в процессе планетарной эволюции и которая его использует в качестве инструмента труда и прогресса. Различные виды животных имеют лишь коллективную душу, а человек имеет индивидуальную душу, сознание, «я», личную судьбу, которые гарантируют ему длительность во времени. После смерти душа, освободившаяся от своей эфемерной оболочки, живет другой жизнью, более обширной, в духовном сиянии. Она в каком-то смысле возвращается на свою родину и созерцает мир со стороны света и богов после того, как она там трудилась со стороны тени и людей. Но этого недостаточно, чтобы окончательно оставаться жить в том состоянии, которое все религии называют небом. К концу определенного промежутка времени, пропорционального ее земным усилиям, душа чувствует потребность в новом испытании для того, чтобы сделать шаг дальше. Отсюда — новая инкарнация, условия которой детерминированы качествами, приобретенными в предшествующей жизни. Таков закон Кармы, или каузального сцепления жизней, следствие и санкция свободы, логика и правота счастья и несчастья, причина неравенства условий, организация индивидуальных судеб, ритм души, которая хочет возвратиться к своему божественному источнику через бесконечность. Это — органическая концепция бессмертия. пребывающая в гармонии с законами Космоса.
Внезапно появился Будда, душа глубокой чувствительности, измученная поиском последних причин. Едва родившись, он уже казался подавленным тяжестью, я не знаю скольких, существований и обуреваем жаждой высшего покоя. Утомление Брахманов, прекративших действовать в застойном мире, во сто крат увеличилось у него из-за нового чувства: огромной жалостью ко всем людям и желанием вырвать их из страдания. В порыве возвышенного благородства он хотел найти спасение для всех. Но его мудрость не соответствовала величию его души, а его смелость была не на высоте его мечты. Незавершенное посвящение вынуждало его видеть дневной мир в самом черном цвете. Из-за этого он хотел понять лишь страдание и зло. Ни Бог, ни универсум, ни душа, ни любовь, ни красота не находили пощады в его глазах. Он мечтал навсегда поглотить этих творцов иллюзий и страдания в пучине своей Нирваны. Несмотря на чрезмерную суровость его нравственного учения, и хотя сострадание, которое он проповедовал, устанавливало между людьми связь всеобщего братства, все же его творение было особенно негативным и разлагающим. Это доказано историей буддизма. В социальном и в художественном плане он не создал ничего плодотворного. Там, где он воцарялся целиком, он порождал пассивность, безразличие и отсутствие смелости. Народы, находящиеся под буддистским влиянием, продолжают оставаться в состоянии стагнации. Те, которые, как Япония, развернули удивительную активность, достигли этого на основе инстинктов и принципов, противоположных буддизму. Однако Будда достоин большого уважения, поскольку сыграл важную роль. Он обнародовал учение о реинкарнации, которое до него оставалось тайной брахманов. Через него оно распространилось вне Индии и вошло в сознание всех. Хотя и отталкиваемое официально или скрываемое большинством религий, в истории человеческого духа оно не переставало играть роль живучего фермента. Однако то, что для Будды было поводом ограничить себя и умереть, для душ более энергичных и для рас более сильных стало поводом для самоутверждения и жизни.
В самом деле, какой другой темп, и какой другой оттенок приобрела идея о множестве жизней у арийцев или даже у семитов, которые ее восприняли! Происходило ли это на берегах Нила, в Элевсине или в Александрии, шла ли речь о последователях Гермеса, Эмпедокла, Пифагора или Платона, повсюду эта идея принимала героический характер. Это больше не роковой путь Будды, а благородное восхождение к свету.