– К Вам господин Зубров.
– Пусть войдет.
Алексей Андреевич ввалился достаточно непринужденно:
– Примите мои поздравления, господин double Президент. Оторваться от основного соперника на 27 %!!! Такого история Америки еще не знала!
– Ладно, хватит зубоскалить. Что дальше-то?
– Проводим инаугурацию, организовываем избрание вице-президента по делам США и сваливаем назад в Европу.
– Зачем?
– Европейские державы теперь для тебя сами одна за другой будут принимать изменения к своим законам и конституциям, позволяющие избирать Президентом своей страны иностранца, и надо, чтобы результатом всех их ближайших выборов стало избрание Шевронского. Дорога к вашему мировому господству открыта, господин Президент!
Мистик ликовал, а Шевронский втянул голову в плечи:
– Что-то жутковато… – однако, увидев в глазах Зуброва недоумение, распрямился. – Европа еще не мир.
– Вот это другое дело, – одобрительно кивнул Зубров. – И мистическая Индия, и диковатый Афганистан, капризный Ирак, фанатичный Иран – вся Азия будет не просто преклоняться перед господином Шевронским, но соревноваться в том, кто быстрее припадет к его ногам с выражениями богоравного почтения. Поведение африканцев, австралийцев и южноамериканцев будет аналогичным. Все своим вождем призна́ют тебя.
– Истину ли ты глаголешь… – скорее размышляя, чем спрашивая, протянул Шевронский.
– А как ты думаешь, что есть истина? – воспользовавшись случаем, перевел разговор Зубров.
– Истина есть Бог, – заученно среагировал Шевронский.
– А Кто есть Бог? – и, поскольку Олег Константинович замялся («Ну, знаешь…»), будучи не готовым сразу отвечать на столь глобальный вопрос, то Зубров продолжил сам: – Традиционный ответ подразумевает, что Бог есть Всемогущий и Всеблагой, то есть могущий все и творящий только добро. Но как же такой всемогущий допускает зло? Ни один служитель христианской церкви до сих пор не дает внятного ответа на этот вопрос. Хотя задается он христианам, а порой и самими христианами, уже более двух тысячелетий. А ведь ответ прост – Всемогущий и Всеблагой суть два признака двух разных небесных иерархов, то есть находящихся на разных уровнях. Всемогущий – это тот, кто действительно может все, в том числе создавать Всеблагого и Сатану. А Всеблагой – подчиненный Всемогущему иерарх, задача которого – творить только добро и противостоять злу. Сатана (зло) точно так же подчинен Всемогущему, как и Всеблагой. У Воланда и Иешуа один и тот же Хозяин. Поэтому на самом деле перед человеком всегда выбор не из двух вариантов – служить Всеблагому или Сатане, а по меньшей мере из трех: между добром, злом и истиной, или иначе между Всеблагим, Сатаной и Всемогущим. На вопрос: «Кто есть Бог?» – христианин должен отвечать: «Бог есть Всеблагой», ибо последователь Иисуса просто служит добру и любви. Искатель и служитель истины на тот же вопрос ответит: «Бог есть Всемогущество», ибо понимает, что Всеблагой и Сатана – две Его ипостаси, два аспекта Единого. Как два крыла ветряной мельницы, одно из которых тянется вверх, а другое опускается вниз. Некоторые, сражаясь с крылом, не замечают, что воюют против мельницы, пытаются остановить божественную карусель…
– Однако Иисус о себе говорил, что пришел свидетельствовать Истину, – попытался возражать Шевронский.
– Но успел изложить только часть ее, – отрезал Зубров, – впрочем, – добавил он, – истина бесконечна. Сколько ее ни излагай, всегда будет только часть…
И тут зазвонил телефон спецсвязи.
– Шевронский слушает.
– Олег Константинович, на срочном приеме настаивает претендент на должность вице-президента по делам США.
Президент вопросительно посмотрел на Зуброва. Тот пожал плечами, что, видимо, означало: «Решай сам». Шевронский поколебался секунды три:
– Пусть заходит, – и, уже обращаясь к собеседнику, почти извиняющимся тоном сообщил свое решение. – Ладно, Алексей, потом договорим, – Зубров понимающе кивнул и молча вышел. Больше они к этой теме никогда не возвращались. Постоянно были какие-то текущие, неотложные дела. И только много лет спустя весьма непростые обстоятельства заставили Шевронского многократно воскрешать в памяти и скрупулезно анализировать эту, казалось бы, совершенно случайную, отвлеченную, короткую беседу.