12
Поздним городским вечером на российском избирательном участке № 73 члены избирательной комиссии и официальные наблюдатели досиживали последние минуты перед официальным подсчетом бюллетеней. Те из избирателей, кто хотел проголосовать, уже отдали свой гражданский долг, но, поскольку время окончания голосования еще не наступило, присутствующим приходилось, скучая, просто ждать. Людмила Ласточкина подошла к Сергею Ильичу Малышеву, высокому, жгучему брюнету, на вид лет 35, сидящему за столом с табличкой «Председатель участковой избирательной комиссии», и обратилась, лукаво глядя в глаза:
– Извините, можно вас на минутку?
– Ну что ж, давайте отойдем, – ответил мужчина, игриво улыбаясь.
Отведя мужчину в угол комнаты и убедившись, что их никто не слышит, женщина, влюбленно глядя на него, заговорила взволнованным голосом:
– Дорогой председатель комиссии, я весь день изо всех сил терпела, но больше не могу.
– Как интересно…
– У нас будет ребенок.
У мужчины в глазах появилась осторожная радость:
– Е-мое! Но ведь я тебя ни расцеловать, ни даже обнять сейчас не могу.
– Я знаю. Поэтому хотела сказать тебе после всех этих дурацких выборов, но не утерпела.
– Ладно, теперь терпеть буду я. Как только все это закончится, мы предадимся счастью и, – на ухо, шепотом, – разврату. А пока меня больше не отвлекай и… не мешай. Ладно?
Женщина кивнула и со счастливой улыбкой отошла от мужчины, но осталась в комнате, терпеливо дожидаясь окончания его сегодняшней работы. Тот вернулся за председательский стол. Взглянул на часы и обратился ко всем:
– Уважаемые члены комиссии, уважаемые наблюдатели. Официальное время, отведенное избирателям, для голосования закончено.
Ближайшего к выходу попросил:
– Закройте, пожалуйста, дверь, – и вновь ко всем: – Приступим к подсчету голосов.
Члены комиссии вскрыли урны и высыпали листы на стол. Все присутствующие начали сортировку бюллетеней на две пачки: за Шевронского и за Зубатого, но председатель комиссии уточнил:
– Просьба к наблюдателям в подсчет голосов не вмешиваться, – и несколько человек отошли от края стола примерно на метр.
В это самое время на другом конце города председатель городской избирательной комиссии металлическим голосом сообщал кому-то по селектору:
– Внимание! Всем страхующим группам готовность номер один. Повторяю, всем страхующим группам готовность номер один. Готовность номер один.
По окончании сортировки бюллетеней на участке № 73 один из членов избирательной комиссии, констатировав: «Итак, на нашем участке победу с перевесом в 12 голосов одержал Олег Константинович Шевронский», – взглянул на председателя. Тот, с окаменевшим лицом, молча подошел к стопкам с бюллетенями, взял с бо́льшей из них несколько экземпляров, пересчитал, на глазах у всех разорвал, обрывки аккуратно сложил в пепельницу и поджег их зажигалкой, вызвав на лицах некоторых присутствующих ужас и растерянность.
– Как это понимать? – рискнул спросить кто-то из них.
Сергей Ильич достал из кармана пачку своих бюллетеней, отсчитал то же количество, что и уничтожил, бросил отсчитанное количество в другую стопку:
– Господа! Во избежание ошибки давайте еще раз проверим результаты голосования на нашем участке. Пересчитаем еще раз.
– Ты… Вы…Что себе позволяешь? – неожиданно вмешалась Ласточкина.
– Послушай, прошу тебя, не вмешивайся… Все будет хорошо.
– Да завтра же все СМИ растрезвонят о твоем поступке так, что пожалеешь о своем рождении. Зачем нам с тобой это надо?
– Кто же, интересно, им сообщит?
Женщина обвела взглядом присутствующих, но каждый отвел свои глаза в сторону. Людмила выпрямилась:
– Я! Мне наплевать, кто станет Президентом, но избран он должен быть честно, – и, с веселой, игривой дерзостью глядя в глаза председателю, отчеканила: – Фальсификация на этом участке только через мой труп.