– Всё бы здорово… но он обмочился, – заметил писатель, а поэт неожиданно сказал:
– Про слона молчи. Агата не простит, что мы мучали животное.
– А лужа?
– Я за тряпкой.
Эпизод 5
Не верите, что мысли и чувства – тоже вид материи?
Но жестокость подростков часто бьёт реальной ногой в живот.
За слоном подтёрли, Агата всунула головку в дверь, чтобы попрощаться, и двое опять остались одни. Кукурузин вспомнил главный вопрос:
– Про Матрицу растолкуй, не забудь.
Комната погрузилась в синий мрак, и зажёгся экран. По нему сначала пролетели стаи птиц, мелькнула широкая река, за ней леса до горизонта, потом горы в снегах, океан, киты, цветущая пустыня, макаки на ветвях, бегущие антилопы, загорающие на берегу моря морские котики, прозрачный янтарь, кристаллы аквамарина, божья коровка, сад с цветущими розами, поле маков…
– Обрати внимание. Это создал… НЕ человек. Скажем так… это создал Бог, или можно сказать, что это Он и Есть, все миры и всё в них… И вот Земля. Это очевидно божественно красиво. Согласен?
Артист согласно молчал, глядя, как на экране по зеркалу пруда плыл лебедь, а потом по небу, завораживая взгляд, поплыли облака, как зеркальное отражение этого лебедя.
– По аналогии – в каждом существе живут более мелкие существа, так и устроен мир…Мы все живём внутри Создателя, поэтому Им и являемся, а Он – нами. Поэтому и «Возлюби ближнего». Это божественно красивое – является обычным или не привлекает взгляда только у тех, кто глубоко спит, у сознаний, зомбированных Матрицей. Ну…пока они такие, но разные части Единого по-разному развиваются, с разной скоростью.
– Вот ты говоришь – спит, спящие. Подробнее можешь?
– Могу и даже с иллюстрациями. У большинства людей сознание включено не на сто процентов, а на пять-десять, то есть, они почти спят. Только в таком состоянии можно это всё, – Дрон махнул экрану и тот явил нежные глаза коровы и маленькие доверчивые глазки поросёнка, – считать тупым, бездушным, и существующим только для желудка человека. Большинство людей всё, что они видят в жизни, меряют двумя мерками: сожрать или постелить в пещере. И не надо оправдывать или приукрашивать. Убить и сожрать. И не размышлять. А ещё отобрать у другого что-нибудь и ещё ходить под себя. Вот и вся программа спящих сознаний.
– В смысле? Причём тут ходить под себя? – Кукурузин был весь – внимание.
– Мусор за собой не научились убирать, перерабатывать? В этом и живёте, что из себя выбросили. Смотри.
И Дрон опять взмахнул рукой. На огромном экране замелькали магазины и рынки с содержимым: мясо, колбасы, дары садов и огородов, горы посуды, кастрюль, кухонных комбайнов, холодильников, газовых плит, миллиарды коробок с провиантом, потом миллионы кафе, ресторанов. Замелькали дымки мангалов. «Цивилизация упаковок», – мелькнула мысль писателя.
– Видишь? Еда, еда, для еды. Она занимает из десяти бодрствующих процентов… пять.
– Пять процентов из десяти?!
– На скотобойню не пойдем, – мрачно откликнулся Дрон и смахнул картинки с экрана. – Далее два процента – машины, квартиры, барахло для жилищ, украшения и одежда.
– Остаётся три… – Кукурузин вычислял. – Обучение? Познание?
– Держи карман шире! – Жестко ответил римский поэт. – Два с половиной процента – интерес к сексу.
Кукурузин оторопел.
– А чего так мало?
– Не знаю. Это факт. И пол процента на всё остальное: дети, самопознание и так далее.
Экран опустел и затем явил спокойную морскую гладь. Кукурузин молчал. Уточнял Вергилий:
– Эта статистика для большинства. Есть, конечно, люди на планете, у которых интерес к еде занимает два процента, а все шесть – любимая работа. У некоторых вместо любимой работы – страсть жить жизнью своего кумира, суперзвезды. Есть и те, у кого интерес к сексу повышен, но таких, представь, немного, просто они повсюду с этим суются. Всё это вас заставляет делать Матрица.
– Да что это такое, наконец, скажи? Или кто?
Парень помолчал. Он смотрел на экран, и морская гладь сменилась странным медленным танцем какой-то космической материи из звёзд и разноцветных нитей, сплетающихся в рисунки, потом искажающих их и выстраивающихся в новые рисунки, фигуры и целые облака, вдруг вспыхивающие светом или гаснущие.
– Я уже говорил тебе, что мысли материальны? – грустновато начал он. – У вас такие органы зрения и слуха… особенные. С их помощью почти ничего не видно и не слышно. Прими это как факт, а?
– Чего так умоляюще-то? – весело поёжился артист и хлопнул друга по руке. – Давай, давай!