Песнь шестнадцатая
206
207
210
211
213
121
Он обернулся и бегом помчался,
Как те, кто под Вероною бежит
К зеленому сукну, причем казался
124
Тем, чья победа, а не тем, чей стыд.[206]
Круг седьмой — Третий пояс (продолжение) — Насильники над естеством (содомиты)
1
Уже вблизи я слышал гул тяжелый
Воды, спадавшей в следующий круг,
Как если бы гудели в ульях пчелы, —
4
Когда три тени отделились вдруг,
Метнувшись к нам, от шедшей вдоль потока
Толпы, гонимой ливнем жгучих мук.[207]
7
Спеша, они взывали издалека:
«Постой! Мы по одежде признаем,
Что ты пришел из города порока!»
10
О, сколько язв, изглоданных огнем,
Являл очам их облик несчастливый!
Мне больно даже вспоминать о нем.
13
Мой вождь сказал, услышав их призывы
И обратясь ко мне: «Повремени.
Нам нужно показать, что мы учтивы.
16
Я бы сказал, когда бы не огни,
Разящие, как стрелы, в этом зное,
Что должен ты спешить, а не они».
19
22
Как голые атлеты, умастясь,
Друг против друга кружат по арене,
Чтобы потом схватиться, изловчась,
25
Так возле нас кружили эти тени,
Лицом ко мне, вращая шею вспять,
Когда вперед стремились их колени.
28
«Увидев эту взрыхленную гладь, —
Воззвал один, — и облик наш кровавый,
Ты нас, просящих, должен презирать;
31
Но преклонись, во имя нашей славы,
Сказать нам, кто ты, адскою тропой
Идущий мимо нас, живой и здравый!
34
Вот этот, чьи следы я мну стопой, —
Хоть голый он и струпьями изрытый,
Был выше, чем ты думаешь, судьбой.
37
Он внуком был Гвальдрады[210] именитой
И звался Гвидо Гверра, в мире том
Мечом и разуменьем знаменитый.
40
Тот, пыль толкущий за моим плечом, —
Теггьяйо Альдобранди, чьи заслуги
Великим должно поминать добром.
43
И я, страдалец этой жгучей вьюги,
Я, Рустикуччи, распят здесь, виня
В моих злосчастьях нрав моей супруги».[211]
46
Будь у меня защита от огня,
Я бросился бы к ним с тропы прибрежной,
И мой мудрец одобрил бы меня;
49
Но, устрашенный болью неизбежной,
Я побоялся кинуться к теням
И к сердцу их прижать с приязнью нежной.
52
Потом я начал: «Не презренье к вам,
А скорбь о вашем горестном уделе
Вошла мне в душу, чтоб остаться там,
55
Когда мой вождь, завидев вас отселе,
Сказал слова, явившие сполна,
Что вы такие, как и есть на деле.
58
Отчизна с вами у меня одна;
И я любил и почитал измлада
Ваш громкий труд и ваши имена.
61
Отвергнув желчь, взыскую яблок сада,
Обещанного мне вождем моим;
Но прежде к средоточью[212] пасть мне надо».
64
«Да будешь долго ты руководим, —
Ответил он, — душою в теле здравом;
Да светит слава по следам твоим!
67
Скажи: любовь к добру и к честным нравам
Еще живет ли в городе у нас,
Иль разбрелась давно по всем заставам?
70
Гульельмо Борсиере, здесь как раз
Теперь казнимый, — вон он там, в пустыне, —
Принес с собой нерадостный рассказ».[213]
73
«Ты предалась беспутству и гордыне,
Пришельцев и наживу обласкав,
Флоренция, тоскующая ныне!»
76
Так я вскричал, лицо мое подняв;
Они переглянулись, вняв ответу,
Подобно тем, кто слышит, что был прав.
79
«Когда все просьбы так легко, как эту,
Ты утоляешь, — отклик их гласил, —
Счастливец ты, дарящий правду свету!
82
Да узришь снова красоту светил,
Простясь с неозаренными местами!
Тогда, с отрадой вспомянув: «Я был»,
85
Скажи другим, что ты видался с нами!»
И тут они помчались вдоль пути,
И ноги их казались мне крылами.
88
Нельзя «аминь» быстрей произнести,
Чем их сокрыли дали кругозора;
И мой учитель порешил идти.
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться