Однажды случилось, что Благороднейшая сидела там, где раздаются слова о Царице славы,[30] а я был на таком месте, откуда мог видеть мое блаженство; посредине же, между мной и ею, по прямой линии, сидела некая благородная донна очень приятного вида, которая часто взглядывала на меня, изумляясь моим взорам, имевшим, казалось, ее своей целью; и потому люди заметили ее взгляды. И столь многие обратили на это внимание, что, покидая то место, я слышал, как говорили сзади меня: «Взгляни, как та донна заставляет страдать этого человека». И когда они назвали ее, я услыхал, что речь идет о той, которая находилась на средине прямой черты, начинавшейся от благороднейшей Беатриче и кончавшейся в моих глазах. Тогда я вполне успокоился, уверившись, что моя тайна не была выдана в этот день моим видом. И тотчас же задумал я сделать эту благородную донну прикрытием истине; и за малое время я так успел в этом, что моя тайна казалась известной большинству тех, кто говорил обо мне. Этой донной прикрывался я несколько лет и месяцев; и, дабы еще более внушить другим веры, я сочинил для нее несколько стихотворных безделиц; но коль скоро я намереваюсь передать здесь свои слова лишь постольку, поскольку в них повествуется о благороднейшей Беатриче, то пренебрегу всеми ими, за исключением некоторых, которые передам, ибо они будут, верно, во славу ей.
Я говорю, что в то время, когда эта донна служила прикрытием столь сильной любви, какова была моя, явилось у меня желание помянуть имя Благороднейшей, сопроводив его многими именами донн, особливо же именем этой благородной донны; и я взял имена шестидесяти наипрекраснейших донн того города, где явилась она на свет волею всевышнего Господа, и сочинил послание в форме сервентезы,[31] которого я не передам; я и вовсе не упомянул бы о нем, если бы не надобно было сказать, что во время его сочинения чудесным образом случилось так, что среди прочих имен этих донн ни под каким иным числом не пожелало стать имя моей Донны, как именно под девятью.
Случилось, что донна, которой я столь долгое время прикрывал свое влечение, вынуждена была уехать из помянутого города и отправиться в весьма далекую страну; поэтому я, устрашенный тем, что лишился столь прекрасной защиты, испытывал немалую печаль, даже более сильную, нежели сам я мог полагать ранее. И, думая, что если не стану я говорить об ее отъезде достаточно скорбно, то люди скорее узнают о моем притворстве, решил я сочинить сонет пожалобнее; его я передам, потому что моя Донна была прямой причиной некоторых слов в этом сонете, как то явствует каждому, кто разумеет его. И тогда сочинил я сонет, который начинается «О вы, что жизнь…».[32]
В этом сонете две главных части; а именно, в первой я взываю к верным Любви словами пророка Иеремии, гласящими: «О vos omnes qui transitis per viam, attendite et videte, si est dolor sicut dolor meus»[33] и прошу их, чтобы они соблаговолили выслушать меня; во второй — рассказываю о том, куда вознесла меня любовь, но с иным смыслом, нежели тот, который явствует из двух крайних частей сонета, и говорю о том, что я утратил. Вторая часть начинается так: «Дары любви…».
После отъезда этой благородной донны угодно было владыке ангелов призвать ко славе своей некую донну,[34] молодую и весьма благородного облика, которая была очень любима в упомянутом городе; я видел тело ее, лежавшее бездыханным в кругу многих донн, которые очень горестно плакали. И вот, вспомнив, что однажды я видел ее спутницей Благороднейшей, не мог я удержать слез; и, плача так, решил я сказать несколько слов о ее смерти в память того, что видел ее однажды с моею Донной. Именно этого, как то очевидно каждому, кто разумеет, коснулся я в последней части тех слов, которые сказал тогда; и сочинил я два сонета, из которых первый начинается «Любовь в слезах…», а второй — «Смерть лютая…».
Стр. 23.