Песнь шестая
57
В гл. 12 и 27 третьей книги Моисея Иудеям было дозволено заменять некоторые предписанные им жертвы другими.
59
Следовательно, если данное обещание настолько ценно, что не может быть искуплено ничем другим, то такая замена совершенно невозможна; потому что заменить обещанное мы можем лишь чем-нибудь более ценным, чем первое.
60
Предостерегая от легкомысленного давания обетов, Дант набрасывается на чересчур легкое разрешение от них, практикуемое духовенством его времени, и высказывает при этом реформационную идею, – что св. Писание должно быть истинной нормой христианской жизни, а не произвол духовенства.
61
У евреев, вследствие мелочной определенности предписаний их закона, духовенство далеко не пользуется таким значением, как у христиан, которые верят ему больше, чем Божьему слову.
62
Попадая в новую сферу, на Меркурий, Беатриче блистает ярче; этот блеск увеличивается все более и более по мере ее приближения к Богу.
63
Читатель уже привык к тому, что обыкновенным вещам Дант находит необыкновенные сравнения. Спешное приближение рыбок, ищущих корма, отлично соответствует поспешности блаженных духов увидеть Данта, дающего новую пищу их любви.
64
Блаженные духа этой планеты сияют собственным светом, – новый шаг в сравнении с обитателями Луны.
65
Планета Меркурий, находясь близко к Солнцу, видна на земле лишь в сумерки и в слабом свете, так как более яркое соседство Солнца затемняет ее лучи.
66
Политическая система Данта, о которой уже говорилось несколько раз прежде, покоится на трех основных положениях. В песни XVI, «Чистилища» мы видели первое из них, возведенное до широты, делающей эпоху: необходимость самостоятельной государственной власти для светского руководства и счастья подданных – политическая идея новейшего времени! Второе положение, свойственное специально средневековые, излагается в настоящей песни: орел, божественный институт всемирной империи, дарован Провидением в Энее Риму и с тех пор непрерывной нитью идет от основания Рима, чрез века царей, республики и кесарей вплоть до Карла Великого, а oт него переходит на германских императоров священной империи, единственных законных обладателей Шалин, властных целить ее раны (Чистил. VI, 76). Этот своеобразный взгляд Данта известен читателю еще из 11 песни «Ада», и из него же вытекает третье основное положение системы – отношение императорской власти к папству, изложенное в 38 – 112 ст. XXХІІ песни «Чистилища». Через сопоставление с указанными местами, настоящая песнь вполне объясняется, служа их развитием и дополнением. О значении священной римской империи см. Брайс, Священная Римская Империя: «Это древнейшее в мире политическое учреждение была та самая империя, которую под утесами Акциума в борьбе с силами Востока завоевал хитрый племянник Юлия и которая в продолжение многих веков, не смотря на все изменения в своем протяжении, власти и характере, сохраняла почти неизменными все права и притязания, смысл которых давно уже исчез. Ничто так непосредственно не связывало древнего мира с новым, ничто не представляло столько странных контрастов настоящего и прошедшего и ничто не давало в этих контрастах столь много из европейской истории. Со времени Константина и далеко вглубь средних веков, она вместе с папством являлась центром и главой Христианского мира и оказывала на умы людей такое влияние, какого никогда не имела ее материал пая сила…»
67
Эней держал путь по направлению от востока к западу в то время, когда он, первый основатель римского могущества, перенес пенатов Трои в Италию. Константин, перенеся столицу с запада на восток, повернул и орла империи в противоположном направлении, водворив «птицу Зевса» в Византию, в соседство горы Иды, места выхода Энея.